Балканский тигр
Шрифт:
Владислав присел у нависающего над пропастью обломка скалы и осторожно глянул вниз. Почти отвесная стена, испещренная выбоинами и меловыми потеками, спускалась на добрых триста метров. На дне пропасти громоздились светло серые валуны.
— Самое узкое место, — Срджан вытащил сигареты. — До того края сто двадцать метров.
— Пойдет, — Рокотов примостился рядом. — И уступчики удобные. Тросы можно почти до вершины дотянуть. Перекроем, как паутиной…
— А ты уверен, что они именно здесь полетят?
— Обязательно. Подниматься выше горы им не имеет смысла.
— Ее еще получить нужно, — рассудительно заметил Драгутин.
— Получим, не боись, — Рокотов достал бинокль. — Отсюда до огневых позиций километр. Если по прямой. Штурмовики проходят точно вон над той лысой вершинкой. Плюс-минус сто метров. Ударим вовремя — и приманка сама к нам в руки ляжет, за два часа обнаружим. А здесь гранатометчиков посадим, с обеих сторон. Эти обычно парами ходят, так что у стрелков работа будет. Главное — осветительные ракеты не забудьте. Как первый запутается, сразу выпускайте «фонарь».
Срджан пометил что-то в блокноте и снова уставился на Влада.
— Ладно, — Рокотов затушил окурок, — ближе к делу. Зови остальных, нужно тросы принести и начать подготовку. Времени на самом деле в обрез. А перед ночной вам всем еще поспать надо…
Нахального итальяшку с серьгой в ухе пилот первого класса германских ВВС Герхардт Хенкель невзлюбил с первого дня, едва эскадрилья «Торнадо» приземлилась на базе Авиана. Серджио, наземный техник, не питал никакого уважения к летному составу, откровенно подтрунивал над всегда серьезными летчиками-истребителями и, ко всему прочему, был гомосексуалистом. А педерастов Герхардт презирал, считая их балластом нации. Суровое воспитание, коим он был обязан деду эсэсовцу, отсидевшему десять лет в сибирских лагерях, заставляло его презирать не только гомосексуалистов, но и славян, цыган, евреев, коммунистов, лесбиянок и вообще всех, кто не принадлежал к элите немецкого общества. В особенности тех, кого Хенкель не понимал.
Естественно, на людях Герхардт своих чувств не проявлял. За отсутствие политкорректности запросто можно было лишиться работы, а за антисемитизм так и вообще угодить в тюрьму. «Искупление вины» германского народа перед еврейским за преступления фашизма обернулось для немцев тем, что они боялись даже затрагивать эту тему — во избежание обвинений в неонацизме и скандалов в прессе.
Для Хенкеля итальянцы были такими же «недочеловеками», как евреи или славяне. Герхардт едва сдерживался, чтобы не размазать Серджио по стене ангара, и только совместное членство в НАТО и воспоминания о Бенито Муссолини, верном друге фюрера, останавливали его.
— Я вам еще раз говорю, что вторая ИНС [3] барахлит, — терпеливо втолковывал он откровенно зевающему технику. — На выходе с боевого курса монитор навигации начинает рябить.
— Я уже три раза проверял, — раздраженно отмахнулся итальянец, который на самом деле и не дотрагивался до электронных блоков.
Они — беседовали по-английски, стоя напротив друг друга на самом солнцепеке. Герхардту было жарко, но он решил не уходить, пока самолично не убедится, что Серджио не филонит и действительно занимается проверкой системы. Техник же втайне надеялся, что полуденное солнце изжарит
3
Инерциальная Навигационная Система
— Ладно, — наконец сдался механик, — посмотрю при вас. Больше ничего проверять не нужно?
— Пока нет. Если понадобится, я сообщу, — бесстрастно ответил Хенкель.
«Вот козлина то! — обозлился Серджио, поднимаясь по приставной лесенке в пилотскую кабину. — Креста на нем нет! Что он докопался до этой ИНС, если все равно есть дублирующая система?»
В кабине боевого самолета, рассчитанной на стационарно сидящих пилотов, техник запнулся о край кресла и зло пнул его ногой. Сиденье сдвинулось на полсантиметра, но этого хватило, чтобы разорвался провод, соединяющий подрывную шашку катапульты и бортовой компьютер «Спирит 3». Медная жила провода скрутилась петлей и улеглась на контакте правого переднего пиропатрона, замкнув цепь и заблокировав отстрел плексигласового фонаря кабины.
Серджио, бормоча под нос ругательства в адрес настырного Хенкеля, вытащил из гнезда блок ИНС «Р1М1010» и продемонстрировал его пилоту.
— Второй брать будем? — ехидно поинтересовался итальянец.
— Будем, — раздраженно выдохнул немец. — Давайте этот сюда и вынимайте второй…
У него появилось дурное предчувствие насчет предстоящего ночного вылета. Но отказаться от выполнения боевой задачи Герхардт не мог.
Своих бойцов Влад поднял ровно в восемь вечера. По его разумению, пятичасового сна вполне достаточно, чтобы получить заряд бодрости на всю ночь.
Раде, которому по графику выпало дежурство по кухне, сварил котелок крепчайшего кофе и раздал собравшимся возле импровизированного стола бойцам по кружке. К кофе полагался только сахар, никаких излишеств вроде сливок или бисквитов в отряде не было.
Обведя собравшихся взглядом, Рокотов взял слово.
— Итак, друзья мои, еще раз пробежимся по пунктам нашего плана. Я называю имя, названный кратко докладывает. Можно не вставать… И сигарету, если кто курит, откладывать тоже не обязательно. Драгослав!
— Сопровождаю Йована, Войслава и Стёвана до наблюдательного пункта. Занимаю позицию номер три. Блокирую подходы со стороны тропинки. При получении приказов «отбой» или «возврат» сопровождаю группу до лагеря.
— В чем разница этих приказов?
— «Отбой» означает, что операция переносится, «возврат» — что задача выполнена.
— Молодец. Войслав!
— Занимаю пост на наблюдательном пункте вместе с Драгославом, Йованом и Стеваном. Отвечаю за визуальное обнаружение объекта. Снаряжение готово.
— Хорошо. Йован!
— Работаю «слухачом». — Худощавый парень с длинными белесыми волосами выкинул окурок. Из команды он видел хуже всех, его зрение было около минус шестнадцати. Но природа, в качестве компенсации, наделила парня уникальным слухом. Йован слышал шепот в десятках метров от себя, а звук самолета — за несколько километров. Причем по шуму Йован мог определить даже тип летательного аппарата, что Влад не преминул проверить три дня назад — серб услышал «Торнадо» за две минуты до его появления над горной вершиной. — Держусь Драгослава. Без сопровождения с поста не ухожу, даже в туалет.