Балканы: окраины империй
Шрифт:
Крушево – самый высокогорный, 1250 метров над уровнем моря, город Балканского полуострова и, не побоюсь этого определения, образцово сонное балканское местечко. Это строго вертикальный населенный пункт, дома лепятся один к другому снизу вверх и сверху вниз, спускаются с кручи уступами или на кручу уступами поднимаются. Рокер Влатко Стефановски посвятил Крушеву свой самый концептуальный аудиоальбом, записанный в паре с другим талантливым музыкантом, Мирославом Тадичем. Дуэт двух акустических гитар, виртуозные аранжировки народных мелодий, прозвучал в гулкой пустоте каменного пантеона Македониум, гробницы героев Илинденского восстания – как раз того, что было поднято революционерами-террористами в начале августа 1903 года. Несколько сотен бойцов ВМРО, в основном мальчишки 16–17 лет, в ночь на святого Илию взяли под контроль османскую казарму, почтово-телеграфную станцию, административные здания безмятежного селения и почти две недели вершили в Крушеве власть, для чего сформировали подобие органов демократического
Возможно даже, что это была первая со времен греческих полисов республика в центре Балкан, причем почти что настоящая: с выборным Советом, в который вошли по 20 представителей славянской, греческой и арумынской общин, с Временным революционным правительством из шести делегатов, с судьями и народной милицией. Командир повстанцев и “председатель” Крушевской республики 25-летний социалист Никола Карев сочинил патриотический манифест, призывая мусульман присоединиться к строительству новой общей жизни. Но если у местных дехкан были такие намерения, то они остались неосуществленными, потому что из Манастира (сейчас Битола) вскоре подоспели отряды башибузуков и регулярные армейские подразделения под командованием Бахтияра-паши. На битву с неприятелем у Медвежьего камня отважились четыре неполные партизанские сотни во главе с арумынским воеводой Питу Гули, остальные повстанцы решили Крушево не защищать. Битву правильнее называть стычкой, но с этим категорически спорят школьные учебники: освободительная борьба не приемлет малых форм.
Никола Карев. До 1905 года. Фото из альбома-альманаха “Македония” (1931 год)
Отряд участников Илинденского восстания. Фото. 1903 год
Османская армия, “зачистив” Мечкин камен, сожгла Крушево. Беспорядки в балканских вилайетах были подавлены к концу осени. Каждый получил свое: Бахтияр-паша – орден с бриллиантовыми подвесками от султана, Питу Гули и Никола Карев – пули от аскеров. Зато реминисценции об османском карателе теперь стерты из народной памяти, а его противники многократно прославлены скульпторами и поэтами. В Крушеве, как и в Скопье, о Гули и Кареве скорбят и бронза, и мрамор, и гранит: прах “председателя” краткосрочной республики помещен как раз под своды пантеона Македониум.
Этот возведенный в социалистический период пафосный монумент давно нуждается в ремонте и, по моим впечатлениям, обделен вниманием посетителей. У могилы Николы Карева – свежий венок с надписью “От членов семьи”, которые, оказывается, живут неподалеку в скромном желтеньком домике с мемориальной табличкой у входа. Запустение мавзолея Македониум контрастирует с блеском мемориала погибшего в 2007 году в автокатастрофе поп-певца Тодора (Тоше) Проески, еще одного славного сына Крушева. Его погребальный музей выполнен в виде наклоненного полупрозрачного креста-здания, в который входишь как бы с основания ствола. Кому-то такое соседство покажется легкомысленным, но македонцы приравняли эстрадный голос к штыку революционера: у молодых наций свой счет героев. К моменту смерти Карев и Проески были почти ровесниками – верткий жгучий брюнет, “золотой соловей” новой Македонии тоже не дожил даже до возраста Джима Моррисона и Курта Кобейна.
Монумент “Македониум” в Крушеве. Фото Мариана Петковски
Из Крушева – предки моего македонского коллеги Зорана. Рассказывая о своем дедушке, священнике из арумынской семьи, Зоран, ладный парень с поднятыми гребнем волосами, слегка расчувствовался – снял с пальца золотой перстень с рубиновым камнем и продемонстрировал мне. На камне изящно вырезан профиль Александра Македонского. “Этот перстень в нашей семье дед передает старшему внуку, – пояснил Зоран, – а изготовлен он в Солуне [6] еще при турках славянским ювелиром, который считался лучшим в городе”. Перехватив мой взгляд, Зоран покачал головой: “Да нет, ко всем этим памятникам императору Александру я, конечно же, отношусь с иронией. Но поверь мне, в Македонии никому не нужно объяснять, что это такое – чувствовать себя македонцем”.
6
Солун – южнославянское название Салоник. В греко-византийский период город назывался Фессалоники, в османский – Селаник.
Македония (я имею в виду всю историческую область) – край особой, как модно ныне говорить, духовности, явной и потаенной православной святости. Здесь, как считается, возникли первые в славянском мире христианские секты. Веру Христову местные славяне приняли на столетие с четвертью раньше, чем воцерковилась, например, Киевская Русь. Здесь, а не где-нибудь
Гостивар. Открытка. 1935 год. Государственный архив Республики Македония
В Македонии, на берегу Охридского озера, по заветам болгарских царей Бориса I и Симеона I развивалась книжная школа, где велась настойчивая подготовка младославянских, а не старогреческих духовных кадров. Эта школа монахов воспитала не менее 3,5 тысячи учеников, переводивших священные тексты на старославянский язык и копировавших их глаголическим и кириллическим письмом. Выстроенное по византийскому лекалу и доведенное до образцового формата малой империи болгарское царство стало моделью для всех средневековых православных государств, в том числе и для Великого княжества Московского. На переломе X и XI столетий царь Самуил обустроил в Охриде свою столицу – Самуилова крепость и посейчас красуется на холме, – что позволило современным историкам из Скопье прийти к спорному, как полагают ученые из других стран, выводу о македонском характере этого государства, покоренного в конце концов Византией. Останки Самуила находятся в Салониках, в лаборатории профессора Мацупулоса. Греки не торопятся возвращать мощи царя в его бывшие владения, хотят обменять на древние рукописи.
Знаменитые отцы – просветители варваров монахи Кирилл и Мефодий (учителя тех, кто учил в Охридской школе) родом из Македонии. Вопреки распространенному представлению направленные в 863 году василевсом Михаилом III и патриархом Фотием индуцировать славянским язычникам истинную веру братья разработали не кириллицу, а другую, более раннюю азбуку, глаголицу. Самые древние глаголические памятники (Киевские листки, Зографское Евангелие, сборник Клоца, Башчанская плита), где бы они ни хранились теперь, балканского происхождения. А кириллица, основанная на торжественной греческой каллиграфии, собственно, и названа ее разработчиком Климентом Охридским (“епископом славянского языка”) и его подручным Наумом Охридским в память о Кирилле Философе. Обе азбуки зафиксировали литературный язык, основанный на диалекте славян, проживавших в IX веке в окрестностях города, известного им как Солунь. Отсюда и пошли все наши буквы. При этом представители западной Церкви настаивали на том, что есть только три священных языка – арамейский, греческий и латынь, поскольку именно они использовались в надписи на кресте, на котором распяли Иисуса. Но Кирилл и Мефодий были убедительны в проповеди нового равенства: “Не идет ли дождь от Бога ровно для всех, не сияет ли для всех солнце?”
Ученые спорят, какой именно крови были “учителя словенские”, греческой или славянской, но не вызывает сомнений, что Мефодий и Кирилл – не в смысле национальной принадлежности, а в смысле ощущения малой географической родины – оставались македонцами. Братья росли в многодетной семье кавалерийского офицера из свиты управителя фемы Фессалоники, причем один будущий святой родился самым старшим из семи сыновей, а другой – самым младшим. С их большой родиной тоже все ясно: Византией в пору рождения Мефодия (в миру Михаил) управлял император Лев V Армянин из династии Никифора, а в пору рождения Кирилла (в миру и почти до смерти Константин) – свергший Армянина император Михаил II Травл (Шепелявый) из Аморийской династии.
Посередине каждого, даже небольшого, населенного пункта новой Македонии на здоровенной типовой мачте колышется государственный флаг – полотнище размерами 10 x 5 метров, не меньше. В Охриде, главном центре местного курортного туризма, красное знамя с желтым солнцем развернуто над набережной, рядом с читающими святые книги бронзовыми Кириллом и Мефодием и продавцами каштанов и леденцов на палочках. Прогулочные кораблики увозят отсюда желающих в голубую даль – к монастырю Святого Наума или на пикник со свежевыловленной жареной форелью, а провожают их от пирса разъевшиеся на дармовых булках гуси и лебеди. Охридское озеро – холодный прозрачный бассейн, каприз балканских гор, спрятавших пригоршню пресной воды в своих каменных ладонях. Это озеро самое глубокое на Балканах, под 300 метров, Македония делит его берега с Албанией и считает еще и самым старым в Европе. Мусульманский глобтроттер Эвлия Челеби, совершивший в Охрид летний тур три с половиной столетия назад во время своего путешествия по Османской империи, насчитал в городе 365 христианских храмов, по одному на каждый Божий день. Автор десяти томов путевой прозы, Челеби написал такое, очевидно, в публицистическом порыве, но и теперь в Охриде найдется пусть не сотня, но много – два или три десятка – православных храмов, преимущественно небольших и уютных. За сентябрьский погожий денек я навестил все святые адреса, которые только смог обнаружить: и торжественную Святую Софию, и возвышающийся на прибрежном утесе Канео храм Святого Иоанна Богослова, и приткнувшуюся под тем же утесом церковку Малой Богоматери, и новообретенную, в смысле заново отстроенную, обитель Святых Климента и Пантелеимона на горе Плаошник, и Святого Димитрия, и Святого Николу, и церковь Святых Константина и Елены, и Святую Богородицу у больницы, и Святую Богородицу в Каменско.