Баллада о блуждающей пуле
Шрифт:
"Всплыл тот факт, что он является автором "Антиподов". Все были поражены. Трое или четверо из них читали этот роман, и, держу пари, остальные не стали задерживаться по пути в библиотеку".
Писатель засмеялся и кивнул. Ему подобные ситуации были хорошо знакомы.
"Итак", - сказал редактор. "Мы ненадолго оставим Рэга Торпа с его женой, без электроэнергии, но счастливее, чем когда бы то ни было за долгое, долгое время..."
"Хорошо, что он не пользовался электрической машинкой", - вставил агент.
"... и вернемся к Редактору. Прошло две недели. Лето кончалось. Редактор, разумеется,
"Меня вызвал мой начальник, Джим Дохеган. Не мог ли бы я зайти к нему? Я рысью вбежал в его кабинет в десять часов утра, в своей наилучшей форме. И только потом я вспомнил, что у Джейни Моррисон, его секретарши, был абсолютно похоронный вид".
"Я сел и спросил у Джима, чем я ему могу быть полезен, или он - мне? Не могу отрицать, что имя Рэга Торпа мелькнуло у меня в голове. Хороший рассказ был большой удачей для "Логана", и я ожидал услышать несколько поздравлений на этот счет. Так что вы можете себе представить, как ошарашен я был, когда он пододвинул ко мне два заполненных договора. На рассказ Торпа и новеллу Джона Апдайка, которую мы планировали сделать ведущим материалом февральского номера. На обоих договорах стоял штамп "Не утверждаю".
"Я посмотрел на отвергнутые договоры. Я посмотрел на Джимми. Я никак не мог собраться, чтобы понять, что все это значит. Голова не работала. Я посмотрел вокруг и увидел раскаленную электрическую плитку. Джейни приносила ее в кабинет каждое утро и включала ее в сеть, чтобы у шефа всегда был свежий кофе, когда он захочет. Три года или больше вся редакция упражнялась в остроумии по поводу этой плитки. Одна мысль вертелась в моей голове: если эту штуку выключить из сети, я смогу все обдумать. Я знаю, если выключить ее из сети, я смогу во всем разобраться". Я спросил: "В чем дело, Джим?"
"Мне очень жаль, что именно мне приходится сообщать тебе об этом, Хенри", - сказал он. Но "Логан" перестает печатать художественную литературу с января".
Редактор сделал паузу, чтобы снова закурить. Он нашарил свой портсигар, но он оказался пустым. "У кого-нибудь не найдется сигареты?" Жена писателя протянула ему пачку "Салема". "Спасибо, Мэг".
Он закурил, погасил спичку и глубоко затянулся. Огонек заалел в темноте.
"Я уверен, что Джим счел меня сумасшедшим", - сказал он. "Я спросил, не возражает ли он, и, не дожидаясь ответа, наклонился вперед и выдернул вилку из розетки".
"Он широко раскрыл рот от удивления и спросил: "Какого дьявола, Хенри?"
"Мне трудно сосредоточиться, когда в сеть включены электроприборы", ответил я. "Нарушает биотоки мозга". И это, похоже, действительно было так, потому что с отключенной плиткой я смог гораздо более ясно представить себе ситуацию. "Означает
"Не знаю", - сказал он. "Это решают Сэм и правление. Я действительно не знаю, Хенри".
"Я мог бы многое ему сказать. Я думаю, Джимми ожидал, что я буду умолять оставить меня на работе. Знаете ли вы выражение "оказаться с голой жопой на морозе"? Так вот, я боюсь, что вы никогда по-настоящему не поймете его значения, до тех пор пока не окажетесь главой неожиданно исчезнувшего отдела".
"Но я не стал его просить сохранить мне работу и не стал беспокоиться о судьбе литературного отдела "Лога-на". Я беспокоился о рассказе Рэга Торпа. Я сказал, что мы могли бы напечатать его под занавес в декабрьском номере.
Джимми ответил: "Это невозможно, Хенри. Декабрьский номер забит до отказа. Ты прекрасно об этом знаешь. А ведь мы говорим о десяти тысячах слов". "Девяти тысячах восьмистах", - уточнил я. "Забудь об этом, Хенри", - сказал он. "Но мы можем выкинуть искусство", - сказал я. "Послушай, Джимми. Это великий рассказ. Возможно лучший из наших рассказов за последние пять лет".
"Я прочел его", - сказал Джим. "Я знаю, Хенри, что это великий рассказ. Но мы просто не можем себе это позволить. Ни в декабре. Ни на Рождество. Ради Бога, мы ведь не можем положить читателям под рождественскую елку рассказ о том, как герой убивает свою жену и ребенка. Ты, по-моему, просто..." Он запнулся. Но я заметил, как он посмотрел на плитку. С таким же успехом он мог произнести это и вслух, верно?"
Писатель медленно кивнул, не сводя глаз с той черной тени, в которую превратилось лицо редактора.
"У меня начала болеть голова. Сначала совсем несильно. Снова стало трудно собраться с мыслями. Я вспомнил, что у Джейни Моррисон на столе была электрическая точилка для карандашей. И все эти лампы дневного света в кабинете Джима. Электрообогреватели. Торговые автоматы внизу в холле. Все это чертово здание было пропитано электричеством. Удивительно, как кто-то вообще мог в нем работать. Именно в тот момент, мне кажется, мной начала овладевать навязчивая идея. Мысль о том, что "Логан" потерпит крах, потому что никто не способен трезво мыслить. А никто не мог трезво мыслить, потому что все мы набились битком в высотное здание, которое функционирует с помощью электричества. Наши биотоки пребывают в полном беспорядке. Я помню, как я подумал о том, что если бы доктора сняли с кого-нибудь электроэнцефалограмму, график получился бы очень странным. С высокими, острыми альфа-пиками, которые свидетельствуют о злокачественной опухоли в мозгу".
"Из-за этих мыслей голова начала болеть еще сильнее. Но я сделал еще одну попытку. Я спросил его, не попросит ли он Сэма Вадара, главного редактора, позволить напечатать рассказ в январском номере. Быть может, в качестве прощального материала литературного отдела. Как последний рассказ на страницах "Логана".
"Джимми вертел в пальцах карандаш и кивал. Он сказал: "Я попробую, но ты ведь знаешь, что из этого ничего не выйдет. У нас есть рассказ писателя - автора одного романа и рассказ Джона Апдайка, который не хуже... а, может, и лучше... и кроме того..." "Рассказ Апдайка не лучше!" - сказал я. "Господи, Хенри, ну зачем же так кричать..." "Я не кричу!" - закричал я.