Баллада о гибкой пуле
Шрифт:
В сгущающейся темноте он посмотрел на всех вопросительно. Литературный агент и его жена неуверенно переглянулись. Жена писателя собралась было сказать что на сегодня мрачных тем уже достаточно, но в этот момент заговорил ее муж:
— Я бы хотел послушать. Разумеется, если тебе это не будет неприятно по каким-то личным мотивам…
— Рассказ Торпа пришел, что называется, «самотеком», — начал редактор, — но в то время в «Логансе» уже не читали незаказанные рукописи. Когда они все же приходили, секретарша просто клала их в конверт с обратным адресом и прикладывала записку примерно с таким текстом «Из-за возрастающих затрат и отсутствия возможности у редакторского состава справляться
Жена писателя, заметив мимолетное беспокойство на лице мужа, взяла его за руку. Тот ответил ей улыбкой. Редактор щелкнул золотым «Ронсоном», чтобы прикурить, и при вспышке пламени в сгущающейся темноте все они заметили, какое старое у него лицо: висящие, словно из крокодиловой кожи, мешки под глазами, испещренные морщинками щеки, по-старчески торчащий подбородок, похожий на нос корабля. «И этот корабль, — подумалось писателю, — называется „Старость“. Никто особенно не торопится в плавание на нем, но каюты всегда полны. И палубы, если уж на то пошло».
Огонек зажигалки погас, и редактор в задумчивости затянулся сигаретой.
— Девушка, которая прочла рассказ, вместо того, чтобы отправить его обратно, теперь редактор в «Патнамз Санз». Как ее зовут, сейчас не важно. Важно то, что на большой координатной сетке жизни вектор этой девушки пересекся с вектором Рега Торпа в отделе корреспонденции журнала «Логанс». Ее вектор шел вверх, его — вниз. Она отправила рассказ своему боссу, тот передал его мне. Я прочитал, и мне понравилось. Чуть длиннее, чем нам нужно, но я уже видел, где можно без ущерба сократить пять сотен слов, и этого вполне бы хватило.
— О чем рассказ? — спросил писатель.
— Об этом можно было бы и не спрашивать, — ответил редактор. — Его содержание отлично вписывается в мою историю.
— О том, как сходят с ума?
— Вот именно. Чему первым делом учат в колледжах обучающихся писательскому ремеслу? Пишите о том, что знаете. Рег Торп писал об этом, потому что сходил с ума. И мне, возможно, рассказ понравился, потому что я двигался в том же направлении. Вы можете, конечно, сказать, что меньше всего читающей публике нужен рассказ на тему: «В Америке мы сходим с ума со вкусом». Популярная тема в литературе двадцатого века. Все великие писали на эту тему, и все писаки заносили над ней топор. Но рассказ был смешной. Я хочу сказать, просто уморительный.
Никогда раньше я не читал ничего похожего, и позже тоже. Ближе всего, может быть, стоят некоторые рассказы Скотта Фитцджеральда… и «Гэтсби». В рассказе Торпа его герой сходит с ума, но сходит очень забавным образом. Вас не оставляет улыбка, когда вы доходите до парочки мест — самое лучшее из них, где герой выливает белила на голову одной толстой девице, — и тогда вы просто смеетесь в голос. Но, знаете, смех такой… нервный. Смеетесь, а сами поглядываете через плечо не подслушивает ли кто. Строчки, создающие это напряжение, исключительно хороши — чем больше вы смеетесь, тем больше нервничаете. И чем больше нервничаете, тем больше смеетесь
— А каков сюжет? — спросил агент.
— Это не имеет значения, — ответил редактор. — Просто рассказ о молодом человеке, который постепенно проигрывает в сражении с успехом. Детальный пересказ сюжета просто скучен.
Короче, я написал ему: «Дорогой Рег Торп, я только что прочел „Балладу о гибкой пуле“ и думаю, что рассказ великолепен. Хотел бы опубликовать его в „Логансе“ в начале будущего года, если Вас это устроит. Что Вы скажете о 800 долларах? Оплата сразу по соглашению. Почти сразу».
Редактор снова проткнул вечерний воздух своей сигаретой.
— Новый абзац: «Рассказ немного великоват, и я хотел бы, чтобы Вы сократили его примерно на пятьсот слов, если это возможно. Я даже соглашусь на две сотни: мы всегда можем выкинуть какую-нибудь карикатуру». Абзац. «Позвоните, если захотите». Подпись. И письмо пошло в Омаху.
— Вы все помните слово в слово? — спросила жена писателя.
— Всю нашу переписку я держал в специальной папке, — сказал редактор. — Его письма, копии моих. К концу их набралось довольно много, включая и три или четыре письма от Джейн Торп, жены Рега. Я часто их перечитывал. Безрезультатно, конечно. Пытаться понять гибкую пулю — это все равно что пытаться понять, почему у ленты Мебиуса только одна сторона. Просто так уж устроен этот лучший из миров… Да, я действительно помню все слово в слово. Почти все. Есть же люди, которые помнят наизусть «Декларацию Независимости».
— Готов спорить, он позвонил на следующий же день, сказал агент, ухмыляясь.
— Нет, не позвонил. Вскоре после выхода «Персонажей преступного мира» Торп вообще перестал пользоваться телефоном. Это сказала мне его жена. Когда Торпы переехали из Нью-Йорка в Омаху, они даже не устанавливали в новом доме аппарат. Он, понимаете ли, решил, что телефонная сеть на самом деле работает не на электричестве, а на радии. Считал, что это один из нескольких наиболее строго охраняемых секретов в истории человечества. Он уверял, жену в том числе, что именно радий ответственен за растущее число раковых заболеваний, а вовсе не сигареты, выхлопные газы и промышленные отходы. Мол, каждый телефон содержит в трубке маленький кристалл радия, и каждый раз, когда вы пользуетесь телефоном, ваша голова наполняется радиацией.
— Пожалуй, он действительно свихнулся, — сказал писатель, и все рассмеялись.
— Он ответил письмом, — продолжал редактор, отшвыривая окурок в сторону озера. — В письме говорилось: «Дорогой Генри Уилсон (просто Генри, если не возражаете), Ваше письмо меня взволновало и обрадовало. А жена, пожалуй, была рада даже больше меня. Деньги меня устраивают, хотя, признаться, публикация на страницах „Логанса“ — уже вполне адекватное вознаграждение (но деньги я, разумеется, приму). Я просмотрел Ваши сокращения и согласен с ними. Думаю, они и рассказ сделают лучше, и сохранят место для карикатур. С наилучшими пожеланиями, Рег Торп».
После его подписи стоял маленький рисунок, скорее даже что-то просто начириканное, глаз в центре пирамиды, как на обратной стороне долларового банкнота. Только вместо «Novus Ordo Seclorum» внизу были слова «Fornit Some Fornus».
— Или латынь, или какая-то шутка, — сказала жена агента.
— Просто свидетельство растущей эксцентричности Рега Торпа, — сказал редактор. — Его жена поведала мне, что Рег уверовал в каких-то маленьких человечков, что-то вроде эльфов или гномов. В форнитов. Для него это были эльфы удачи, и он считал, что один из них живет в его пишущей машинке.