Баллада о Лорелее
Шрифт:
— Алексе-е-ей!!! А-а-а-а!..
— Наташа! — крикнул Алексей. — Не шевелись! Я сейчас…
Он с остервенением дергал и дергал кобуру на поясе, но, как назло, она почему-то наотрез отказывалась открываться.
— А ну, сволочь! — в ярости заорал Алексей, и кобура в испуге тут же прекратила сопротивление.
Ему, наконец, удалось извлечь из нее пистолет, а затем дрожащими руками направить лазерный луч прямо в тело ближайшего паутинника. Тот дернулся, съежился и почернел, но сеть, накрывшая Наташу, своей хватки почему-то ничуть не ослабила. Тогда Алексей начал полосовать лучом эти бледные алчные жгуты, изо всех сил стараясь
— Держись, Наташка! — кричал он. — Я иду! Еще немного…
Лазерный луч внезапно угас. Все, заряд на нуле, черт бы его побрал. Алексей отбросил в сторону ставший бесполезным пистолет и бросился к распростертому на песке телу. Он принялся руками отдирать от скафандра висевшие клочьями обугленные жгуты и с отвращением отбрасывать их в сторону.
Наташа пошевелилась и застонала. Жива! И скафандр цел, судя по всему. Алексей подхватил ее под руки и потащил в сторону, на место, показавшееся ему безопасным. Она неожиданно забилась в его руках, потом закашлялась, взгляд ее сделался осмысленным, она уставилась на Алексея круглыми от ужаса глазами, а затем вдруг рывком села. Алексей повалился на песок рядом с ней, часто и глубоко дыша широко раскрытым ртом.
Несколько долгих минут они молча смотрели друг на друга. Наконец, Алексей встал и обвел взглядом пустыню с торчащими тут и там конусами паутинников.
— Пошли, — сказал он. — Нужно торопиться. Кислород… Видишь вон те дюны? Нам туда, совсем немного осталось. Ну же, идем.
Наташа медленно встала и уставилась на него яростным взглядом.
— Врешь, — неожиданно зло процедила она сквозь зубы. — Все ты врешь. Нет там никакой метеостанции. — Она замолчала, а потом вдруг перешла на крик. — Ты же заблудился, разве не так? Что? Скажешь, не так? Да? Так вот, я тебе не верю. Слышишь, не верю! И Катьку мою вспоминать больше не смей! Не твое это дело! Это касается только меня! Слышишь?! Меня, и больше никого!
Алексей опешил. Чего-чего, а такого он никак не ожидал.
— Наташка… Ты что… — начал он, но она его больше не слушала.
— Кислород, говоришь… Где он, твой кислород? Нет его, весь вышел… Был бы ты мужиком, так отдал бы свой кислород мне. Только какой ты мужик…
Наташа вдруг кинулась на него и изо всех сил принялась лупить кулаками в грудь. Из глаз ее полились слезы, а во взгляде читалось безумие. Алексей, не выдержав напора, попятился, и тут его нога неожиданно подвернулась, и оба повалились в песок.
— Отдай! Слышишь, отдай! — кричала она, мертвой хваткой вцепившись в его скафандр. — Моя дочь ни за что не будет сиротой! Горгона забрала ее отца, но меня ей не взять! Слышишь?! Отдай!!!
Она дрожащими руками пыталась расстегнуть застежки на ремнях, удерживающих заплечный ранец с баллонами на скафандре Алексея.
— Наташка, опомнись! — закричал он, схватив ее за руки в безуспешной попытке освободиться. Однако, все оказалось тщетно. Она превратилась в шипящую пантеру, справиться с которой представлялось практически невозможным.
Почувствовав сопротивление, она удвоила усилия. Сцепившиеся фигуры, натужно дыша, катались по песку, и в какой-то момент Алексей почувствовал, что начинает одерживать верх. Ему, наконец, удалось оторвать от себя Наташу и прижать ее к земле. Она извивалась под ним, не желая признавать поражение, а ее руки отчаянно молотили воздух.
И в тот самый момент, когда Алексей
— Вот тебе! Вот! — кричала она. — Сдохни! А я буду жить! Не смотря ни на что, буду!!! Назло тебе буду!!!
Алексей вдруг оцепенел, уставившись куда-то мимо нее остекленевшим взглядом, сделал глубокий вдох и захрипел, когда легкие наполнились атмосферным метаном. Лицо его побелело, а на губах выступила кровавая пена. Наташа дернулась, пытаясь освободиться, и тогда Алексей сполз с нее и тяжело, боком, повалился на песок.
Наташа отбросила нож в сторону и трясущимися руками принялась сдирать с неподвижного тела ранец с баллонами. А когда ей это все-таки удалось, она схватила мертвого командира за руки и с натугой потащила на вершину невысокого каменистого холмика, у песчаного подножия которого наблюдался зловещий конусовидный силуэт крупного паутинника. Взобравшись на самый верх, она без особенных раздумий столкнула тело Алексея вниз и с каким-то отстраненным безразличием наблюдала, как оно катится все быстрее и быстрее, как затем его подхватывают высоко взметнувшиеся полупрозрачные нити, стремительно заворачивают в бледный кокон, словно в саван, а затем утягивают куда-то вниз, прямо в толщу песка…
Вот так. И никто ничего не узнает. Говорят, паутинники уничтожают все, что попадает в их сети, полностью, без остатка. А Михаил, помнится, как-то утверждал, что им поддается даже металл. Вопрос времени, конечно…
Что ж, алиби обеспечено. Теперь любая комиссия признает, что имел место всего лишь несчастный случай.
Наташа спустилась с холма, подхватила с земли ранец Алексея и двинулась в направлении дюн, за которыми должна была скрываться спасительная метеостанция. Если, конечно, верить его словам.
Она шла и шла по пескам, и не думала больше ни о чем. Ни об Алексее, ни о кислороде или там о горгульях с паутинниками. Ни о чем. И странное дело, все опасности словно бежали от нее прочь. Куда-то исчезли стервятники, расступались в стороны паутинники… А она все шла и шла. Вот, наконец, и дюны…
Большой металлический купол возник среди песков совершенно неожиданно. Наташа долго, не в силах поверить в спасение, смотрела на него с высокой песчаной вершины, а затем, выпустив из непослушных пальцев ставший вдруг совершенно ненужным ранец Алексея, упала на колени и зарыдала, горько, безудержно, в голос, только сейчас осознав в полной мере, что же она натворила.
— Ты, Алексей, как знаешь, а я решительно против подобных тренировок. Тоже мне, тест на выживание. По-моему, это бесчеловечно.
Михаил возмущенно засопел и отвернулся в сторону моря, уставившись на Замок Дракулы.
— Хм, если я правильно тебя понял, в этом случае Наташа ни в чем не виновата. Получается, порочен сам подход, так что ли? Тогда чего же вы все от нее хотите?
— Да, я считаю, что система бесчеловечна, — Михаил повернулся к Алексею и ткнул ему в грудь указательным пальцем. — И буду отстаивать свое мнение на всех доступных мне уровнях. Тем не менее, я хотел бы, чтобы и в самой бесчеловечной ситуации человек все-таки оставался человеком. Вот такой я идеалист. Взять хотя бы Рому с Машей. Ведь они же дошли. А здесь…