Баллада о неудачниках
Шрифт:
– А что там геройского? Ну вот что?! Херевард этот козлом трахнутый монастырь спалил и ограбил – в этом геройства, что ли? Еще и врал потом, что вернул все награбленное церкви. Явился ему, дескать, во сне святой Петр, лично дал указание – а Херевард как истовый христианин не мог ослушаться. Ну да, как же! Этого выродка хоть ключами от райских врат по башке лупи – он и медной монеты не отжалеет. Вернул он! Ага, конечно. Читал я монастырские описи, лично списки сверял. Ни одной монеты не вернул, не говоря уже о чем-то более ценном. Все в Данию вывез и там прогулял со всем
Я перевел дух, собираясь с мыслями. От сильных чувств они у меня скакать начинают, как кролики по весне, и это здорово мешает связному изложению.
Ведьма молчала, терпеливо дожидаясь, когда я продолжу. И я продолжил.
– А саксы ведь действительно верят во всю эту чушь. И про монастырь верят, и про борьбу за свободу саксов. Серьезно! Увидеть в разбойнике и убийце освободителя – это насколько тупоголовым нужно быть?! Конечно, они и в сына Хереварда поверили. Хоть бы на пальцах посчитали, идиоты. Чертов Херевард лет сто назад помер – так сколько же его сыну должно быть? Мафусаил он, что ли?! – я злобно пнул некстати подвернувшийся гнилой пень. – Сын Хереварда! Да Робу Малиновке лет и тридцати нет. Хоть бы внуком назвался, что ли. Тупица.
– А ты этого Роба Малиновку, значит, видел, – сразу же выцепила главное ведьма. Вот же черт!
– Ну… да. Доводилось, – уклончиво ответил я, судорожно соображая, как бы половчее увести разговор в сторону. Рассказывать о встрече с Малиновкой я не хотел. Абсолютно и совершенно. – Да какая разница, видел или не видел?! – нашелся наконец я. – Главное, что эта сволочь всем пудрит мозги, а идиоты верят! Объявив себя защитником саксов, сукин сын режет состоятельных путников, но теперь это не грабеж – теперь это борьба против норманнов!
– Значит, саксов Роб не трогает?
– Шутишь? Золото не имеет ни веры, ни национальности.
– А как это согласуется с легендой?
– Да очень просто. Роб заявляет, что все, кого он ограбил, предали свой род, якшаясь с захватчиками.
– Разумно, – хмыкнула ведьма, осторожно перелезая через поваленный ясень. Обойти его мы даже не пытались – по сторонам все так заросло крапивой, что от одного взгляда на это буйство природы задница свербеть начинала. – И что ты делал, чтобы Малиновку поймать?
– Да все! Лес прочесывал, подсадные караваны по тракту пускал, в городе приманки ставил… Не работает! Ничего не работает! Чертовы саксы уходят, как рыба в воду. Я за три года людей в лесу оставил – на целое кладбище хватит.
– Деревенские, я так понимаю, не помогают.
– Помогают? Эти олухи?! Да чертовы саксы предупрждают Малиновку про облавы при каждом удобном случае.
– Неужели настолько радеют о спасении Англии от норманнского ига?
– О кармане они радеют. Малиновка с крестьянами барышом понемногу делится, так они его чуть ли не за ангела господня почитают.
– Попробуй большую сумму предложить. Наверняка кто-нибудь да соблазнится.
– Предлагал. Не взяли. Это же саксы, они как овцы. От стада ни ногой. Каждый понимает – ему же потом с наградой домой возвращаться. И его там встретят.
– Предложи возможность уехать. Пообещай дом
Я задумался. А это могло сработать. Вполне могло.
– Можно попробовать. Вполне. Халупы у них дешевые, я сам пообещаю покупку оплатить, если Паттишалл твой план одобрит.
– Не мой. Твой. Мне в ваши дела соваться нельзя, так что будь другом, не упоминай об этой нашей беседе.
– Как скажешь, – пожал я плечами.
Не трепаться, если попросили не трепаться – это просто, это я могу. Я вообще неразговорчивый. Но вот почему соваться-то нельзя? Помощь в поимке разбойников и убийц – что плохого?!
Де Бов, наклонив голову, прошла под веткой и любезно приподняла ее для меня. Очень мило. Согнувшись в три погибели, я прополз под растреклятым боярышником, оставив на колючках клок волос.
– Спасибо.
Я понял! Я понял! Паттишалл рожден для жизни в лесу. Мелкая ядовитая пакость. Прыгал бы жертве на загривок и душил, душил…
– …или богатый?
– Что?
– Я говорю, с чего это ты из собственного кармана платить собрался? Ты такой старательный или такой богатый?
– Ни то и ни другое.
– Значит, что-то личное. И что тебе эти разбойники сделали?
И ведь никто же за язык не тянул. Я учтиво улыбнулся и от души пнул подвернувшийся белеющий в траве булыжник. Камень со свистом улетел в кусты.
– Не хочешь – не отвечай.
Можно подумать, ты мне на все вопросы отвечаешь. Хотя не обязательно же рассказывать все. Можно ведь в общем, без деталей.
– Малиновка меня раздражает. Обычный разбойник и убийца, а ведет себя так, будто он мессия. Защитник народа. И ладно бы оно так и было! Бунтующую чернь я не одобряю, но хотя бы могу понять. Мы, люди, таковы, что всегда деремся за власть и за деньги. Но знаешь, я что-то не вижу возмущенной толпы на площади. Передо мной просто шайка разбойников, грабящая всех, кого можно ограбить. Малиновка убивает ради золота, звенящего в чужих кошелях. Да, часть этих денег он отдает крестьянам. Но если бы Малиновка отдавал все – немытые саксы по деревням жрали бы мясо каждый день и задницы белыми платочками подтирали. Извини. Если бы Роб Малиновка действительно хотел поднять восстание – он бы его поднял. Сейчас, когда Ричард в Святой Земле, а принц Джон никак не взнуздает своих вассалов… Да это же самое лучшее время для бунта! Если бы был саксом – использовал бы шанс на полную. Но все, что делает этот му… поганец – бродит по лесу в поисках очередного бедняги. Какой в этом смысл? При чем тут защита? Зачем грабить сборщика налогов, если нужно убить того, кто устанавливает налог?!
И если этот гребаный сукин сын считает, что, унизив меня и оставив в живых, проявил милосердие – то он дохрена ошибается.
Де Бов остановилась, уставилась на меня, покачиваясь с пятки на носок.
– Понятно. И это так тебя возмущает, что ты решил разориться, но прекратить безобразие.
Плечами пожать, что ли? Раньше помогало.
– Кстати, можно тебя спросить, зачем ты повернул?
– Что?
– Ты начал забирать влево, уже минут пять как. Это случайность, или ты что-то заметил?