Баллада о тыловиках
Шрифт:
— Все ясно!.. Разрешите идти, товарищ гвардии подполковник?
— Идите!
Срывков лихо козырнул и повернулся через… правое плечо. От неожиданности Борис даже рот разинул. Вот тебе и бывалый солдат! Но зампотех почему-то оставил это грубое нарушение строевого устава без внимания. Может быть, не заметил. Лишь напоследок предупредил:
— Десять минут на сборы!
— Есть десять минут на сборы! — весело ответил Срывков и позвал Бориса. — Пойдемте, доктор!..
У колонны они разошлись. Срывков полез к себе, в кузов «газика». Борис зашагал
— Где старший лейтенант? — спросил он водителя.
— А внутри! — сладко зевнул тот.
Борис подошел к задней дверце, постучал. Никто не ответил. Он постучал сильнее.
— Кто там? — услышал он голос Раи.
— Это я!
— А, Боря, ты! — открыла дверцу Рая. — Я немного вздремнула… Заходи.
Борис поднялся в кузов, сел на табуретку у железной печурки. Рая опять залезла на носилки, которые служили ей постелью, села, поджав под себя ноги.
— Боря, хочешь есть?
— Знаешь, Рай, я сейчас иду туда.
— Куда? — не поняла она.
— В бригаду.
— В бригаду? Ты идешь в бригаду? — Она привстала на носилках.
— Ну да. Там, наверное, все простыни изрезали на бинты. Надо отнести им это. — Борис подтянул к себе мешок с перевязочными материалами.
— Боренька, возьми меня с собой! — Она вскочила на ноги и заглянула ему в лицо. — Ну, возьми, я тебя очень прошу!
— Как я могу тебя взять? Я ведь не командир отряда.
— Ну хорошо, я пойду к подполковнику! — Она сердито стала застегивать шинель.
— Все равно не разрешит!
— Почему не разрешит?
— Потому что он скажет, что тебе там нечего делать…
— А тебе есть что делать?
— Что тебе там нечего делать без машины, — поправился Борис. — А на машине туда не проехать…
Рая бросила застегивать шинель. Но, уже признав его правоту, она неожиданно выкрикнула:
— Ты нарочно мне это говоришь, нарочно! Ты всегда не хотел, чтобы я была с ним! Ты всегда, всегда ему завидовал!
Борис побледнел. Да, она права, что он завидовал Юрке. Но разве он мешал им, стоял у них на пути, не желал им счастья?
Он молча встал, поднял мешок на плечо и двинулся к выходу. У двери обернулся и спросил:
— Что передать Юрке?
Она ответила, помедлив:
— Чтоб поберег себя…
— Хорошо, — сказал Борис и спрыгнул на дорогу. Но он не сделал и десятка шагов, как его остановил взволнованный и как будто испуганный голос Раи:
— Боря! Подожди!
— Что еще?
Она подбежала к нему:
— Ни пуха ни пера тебе!
— К черту!..
Откуда-то из темноты вынырнул Федя Срывков.
— Давайте поможем!
— Ничего, я сам.
— Самому-то зачем? Коли подсобник есть…
— Какой подсобник? — недоуменно спросил Борис.
— Эй, фриц! — позвал Федя.
Из той же темноты вышел и приблизился к ним высокий дезертир.
— А он куда?
— А с нами! Подполковник приказал. Говорит, раз дезертир, значит, все лазейки знает!
Улыбаясь открытыми деснами, немец взял у Бориса мешок и
— Так оно лучше, — подытожил Федя, выходя на опушку…
9
Свет луны буквально ослеплял. Их свободно могли увидеть издалека. Но до кустов, за которыми они рассчитывали укрыться, было не меньше трехсот-четырехсот метров. Первым ткнулся в грязь и пополз по-пластунски Федя. Его примеру последовал Борис. Немцу же мешал ползти мешок, который он то закидывал за спину, то тянул волоком. Иногда он смешно вставал на четвереньки и так отдыхал.
Срывков покрикивал на него:
— Schnell!.. Schnell [5] !
5
Живо!.. Живо!
Что другое, а команды по-немецки он знал назубок.
И немец изо всех сил толкал ногами и руками землю, пытаясь догнать их. Ему изрядно доставалось. Но оба — и Срывков, и Борис — не испытывали ни жалости, ни желания помочь ему.
До кустов они доползли благополучно. Дальше им предстояло, маскируясь кустами, пробежать большой кусок до оврага, который шел в обход Куммерсдорфа слева. Этой дорогой несколько часов назад дезертировали из-под Лауцена высокий немец и его приятель.
Федя и Борис условились: делать короткие пробежки между кустами и подольше осматриваться.
После двадцати минут такого бега они оказались у широкого и довольно глубокого оврага. Кубарем скатились на самое дно. Конечно, в том, что они шли внизу, был немалый риск. Если бы их увидели сверху, то ничего не стоило бы забросать их гранатами. Зато и обнаружить было труднее.
Срывков и Борис двигались гуськом, держа перед собой автоматы. Немца они пустили вперед — на всякий случай: овраг сильно петлял, за каждым новым поворотом их подстерегала неизвестность.
Время от времени Срывков вскарабкивался по склону и, высунув голову, осматривал местность. Один раз поднялся и Борис… Расстояние до Куммерсдорфа заметно сократилось. Сквозь деревья проглядывали дома, сараи, какие-то сооружения. Резко выделялась водонапорная башня. Где-то справа постреливали из пулеметов. Иногда в тишину вгрызался нутряной звук немецкого шестиствольного миномета. Какие-то очаги сопротивления? Но пленный по-прежнему утверждал, что в Куммерсдорфе — немцы и русских там нет. Странно и непонятно.
Когда овраг вышел к первым домам, дезертир остановился и сделал знак: внимание!.. Замерли. Услышали голоса. Немцы!.. Звуки приближались к оврагу. Уже можно было разобрать отдельные слова, смешки.
Борис быстро огляделся и одновременно со Срывковым увидел растущее на правом склоне раскидистое дерево. Ярко освещенное луной, оно отбрасывало в овраг густую сеть теней. Мгновенье, и они скрылись в ветвях — настоящих и отраженных.
Федя шепнул Борису:
— Скажите фрицу: ежели надумает сбежать, первая пуля — ему.