Балтийская трагедия: Агония

Бунич Игорь Львович

«Юнкерсы», появившиеся со стороны Вышгорода, как обычно, направлялись к рейду для удара по кораблям. С причалов Русской гавани ударили зенитки. С земляной насыпи за «пятачком» застрочили пулемёты. Корабли в гавани стали закрываться дымзавесой.

Дармограй видел, как на звено «юнкерсов» ринулись в дерзкую атаку два флотских «ишачка» (И-16), стрекоча пулемётами. Один из «юнкерсов» стал терять высоту, оставляя за собой шлейф дыма. Вскоре в воздухе раскрылись купола парашютов. Остальные «юнкерсы», потеряв строй, сбросили бомбы над рейдом не заходя в пикирование и ушли на север. Пилота и стрелка со сбитого «юнкерса», которые опустились на парашютах вблизи «пятачка» взяли в плен и под взглядами десятков любопытных глаз отвели в штабную палатку. Поскольку немецкого языка

в штабе никто не знал, то удалось только выяснить, что бомбардировщики вылетели из Раплы и, отбомбившись, должны были совершить посадку на одном из финских аэродромов в районе Хельсинки. Затем пленных отправили в штаб флота. [10]

10

В конце августа 1941 года в Таллинне находились примерно 250 немецких военнопленных. Главным образом лётчики и моряки. Об их дальнейшей судьбе решительно ничего не известно.

В полку все уже знали о предстоящей эвакуации, и лейтенант Дармограй снова засел за документы. Главное было успеть перебазировать оставшиеся самолёты. Через пару часов два звена «Чаек» должны были улететь на остров Сааремаа. В полку оставалось всего три «Чайки» и восемь «ишачков».

15:50

С мостика лидера «Минск» капитан 2-го ранга Петунин внимательно следил за развернувшимся в небе воздушным боем. Подобное событие было большой редкостью. Во всяком случае на кораблях успели уже отвыкнуть даже от мысли, что собственная авиация является каким-то фактором в этой войне, хотя Совинформбюро ежедневно сообщало астрономические цифры сбитых в воздушных боях самолётов противника. Но тут сказать было нечего: прямо на его глазах «ишачки» подожгли «юнкерс», который, оставляя шлейф дыма, стал резко терять высоту и упал где-то в море. А в сером небе повисли купола двух парашютов.

«Ю-87» шли на большой высоте. Атака истребителей сломала их строй и Петунин ожидал, что они сейчас перестроятся и начнут пикирование на корабли. Но к его удивлению, бомбардировщики противника, так и не перестроившись, с большой высоты сбросили над рейдом целую серию бомб. Главным образом мелких: от 10 до 50 килограмм. Одна из них, видимо, десятикилограммовая, угодила в кормовую часть лидера. Когда самолёты пикируют, то уклониться от их атаки достаточно легко. Надо только внимательно следить когда бомба оторвется от самолёта и дать соответствующую команду на руль. Пикировщик уже не сможет сойти с боевого курса. Если даже пикируют с двух сторон, то своим поворотом ты собьёшь прицел и второму.

Но когда бомбят с большой высоты, тут уж трудно что-либо предугадать, а только уповать на то, что бомбежка кораблей с горизонтального полета и большой высоты — дело совершенно безнадёжное. Только чистая случайность позволит бомбе попасть в корабль.

Такая случайная бомба и угодила в корму лидера, с каким-то шипящим треском разорвавшись на палубе. Она даже не пробила палубу, повредив только настил. Осколками был ранен один матрос и разбит прицел сорокапятимиллиметрового зенитного орудия. Вспыхнувший было пожар на палубе тут же потушили. Похоже, это была «зажигалка», которыми немцы любят засыпать города. Но никто ещё не слышал, что они сбрасывают «зажигалки» на боевые корабли.

Самолёты ушли, а лидер продолжал маневрировать у входа в Минную гавань. Противник продолжал интенсивно обстреливать рейд. То там, то здесь поднимались столбы от падающих снарядов. Получить шальной снаряд такая же вероятность, как и бомбу с большой высоты. Но уж слишком долго корабли искушают судьбу на Таллиннском рейде, предоставляя противнику с каждым днём все большую возможность вытащить счастливый лотерейный билет.

С боевых постов доложили о готовности и отсутствии повреждений. Короткая заминка, вызванная очередным налетом авиации, кончилась. Боевые корректировщики передали на лидер целеуказания, и «Минск» снова загрохотал своими пятью стотридцатками.

16:20

С

кормового мостика крейсера «Киров» старший помощник командира капитан 3-го ранга Дёгтев видел, как из туч вывалилась новая шестерка немецких пикирующих бомбардировщиков. Ещё три «юнкерса» появились со стороны левого борта. Загрохотали зенитки. На этот раз пикировщиков никто не пытался перехватить на подходе к цели. Ведущая машина с воем упала на крыло и ринулась на корабль, увлекая за собой остальных. Чёрные разрывы завесой встали перед самолётами. Навстречу им ринулись красные и зеленые трассы крупнокалиберных очередей.

Это был уже тринадцатый налет за сегодняшний день!

Вздымаясь на разгулявшейся волне, «Киров» шел на крутом зигзаге, грузно кренясь с борта на борт в зависимости от перекладки руля. По бортам крейсера встали сплошные столбы воды. Казалось, что когда эта водяная стена обрушится, от крейсера останутся одни обломки. Зенитки вели непрерывный огонь. На стволах орудий горела краска. Стволы чернели как головки использованных спичек. Тонны обрушившейся воды сбивали с ног людей у зенитных орудий и автоматов. Над головами свистели осколки, с характерным звоном ударяя по орудийным щитам и надстройкам.

Самолёты на этот раз пикировали сразу по три с разных курсовых углов. Выйдя из атаки, они перестроились и снова ринулись на крейсер. Пулей слетев по трапу на палубу, старпом побежал на ходовой мостик. Ему показалось, что по переговорной трубе сообщили о ранении командира. Взлетев на мостик, он к великому своему облегчению обнаружил, что капитан 2-го ранга Сухоруков цел и невредим.

Очередная тройка пикировщиков в этот момент шла на корабль через завесу зенитного огня. Не отрывая взгляда от падающих на корабль «юнкерсов», Сухоруков скомандовал «Лево на борт!», переводя ручки машинного телеграфа с «Малого» на «Самый полный вперёд». Заскрежетав и нырнув носом в волну, «Киров», скидывая с себя тонны воды, покатился влево. Все бомбы упали по правому борту примерно в 10—12 метрах от корабля. Старпом с восхищением взглянул на командира. Его искусство, доведенное до немыслимого совершенства, уже который раз спасало крейсер от прямых попаданий авиабомб.

В непрекращающемся грохоте зениток потонули крики сигнальщиков. Визжа моторами и воя включенными сиренами на «Киров» заходила ещё одна тройка немецких пикировщиков.

Новая команда на руль и звонок машинных телеграфов. Новые столбы воды, поднимающиеся у самых бортов и рушащиеся на палубу.

16:40

Инженер капитан-лейтенант Шатилло, не доверяя эту важную работу никому из своих подчинённых, сам стоял на маневровых клапанах центрального поста управления машинами «Кирова». Пот градом струился по его широкому лицу, светлые волосы прилипли ко лбу. Он понимал, что идёт смертельная игра, и если он промешкает хоть мгновение, он может погубить корабль и жизни многих своих товарищей. Но «смертельная игра» шла в небывало быстром темпе. Инженер едва успевал выполнять приказы с мостика и переводить штурвал реверса из одного положения в другое...

Взвыла сирена, извещая центральный пост управления, что крейсер находится под воздушной атакой. Стрелка машинного телеграфа заметалась как бешеная. Со «Среднего хода» стрелка переметнулась на «Стоп», а затем — на «Задний ход». И тут же — на «Малый вперед».

Гидравлические удары от близких разрывов авиабомб глушили машинную команду, несущую почти бессменную вахту у главных машин, вспомогательных механизмов, насосов и моторов. Никто лучше механиков не знал в каком ужасном состоянии уже находится всё машинно-энергетическое хозяйство крейсера, давно нуждаясь в капитальном ремонте. Каждую минуту механики и мотористы ждали, что какая-нибудь авария выведет машины крейсера, а следовательно и сам «Киров», из строя навсегда. От близких разрывов выбивало предохранители турбин, лопались трубопроводы, ломались насосы. Расходились швы обшивки, пропуская воду. Механики делали всё возможное, чтобы сохранить корабль в боеспособном состоянии, поскольку боевая обстановка не давала им времени даже на проведение самого необходимого ремонта.