Балтийская трагедия: Агония

Бунич Игорь Львович

Корреспонденты выскочили на улицу, которая вся была забита спешившими в порт войсками. Ездовые нахлестывали лошадей. Трещали повозки. Солдаты тащили под руки раненых, несли их на шинелях. Непрерывно сигналя шли какие-то машины с кузовами, закрытыми брезентом.

С крыши одного из домов неожиданно ударил пулемёт. Раздались крики, ругань. Пронзительно завизжала раненая лошадь, падая и опрокидывая повозку с ранеными. Очередь хлестнула над головами корреспондентов. Падая на брусчатку мостовой, Михайловский с удивлением обнаружил, что всё ещё держит в руках газету со статьёй Вишневского, лично подаренную автором.

14:30

Лейтенанта

Ивана Ефимова — исполняющего обязанности помощника начальника связи 16-й стрелковой дивизии — выгрузили на носилках прямо на причал Беккеровской гавани. Причал был заставлен носилками с ранеными. Некоторые были без памяти, некоторые хрипели и стонали от боли, другие, подобно Ефимову, пытались сесть на носилках, чтобы осмотреться в этом оглушающем кошмаре. Ревела канонада.

Далеко на рейде боевые корабли сверкали вспышками выстрелов, ведя огонь по берегу. В гавани на рейде поднимались водяные столбы от падения немецких снарядов. Над пирсами стлался чёрный дым.

Вокруг всё горело и рушилось. Сходни стоявших у стенок транспортов брались штурмом. Стояла давка и крики. Казалось, что никто посадкой не руководит. Госпитальные суда, приняв до отказа раненых, отошли на рейд, опасаясь немецких снарядов и хаоса на пирсах. А раненые всё прибывали и прибывали. Их отвозили на рейд десятки катеров, самоходных и буксируемых барж, понтонов и даже вёсельные шлюпки.

Ефимов был ранен в ногу осколком мины накануне, 26 августа, когда остатки 16-й стрелковой дивизии в самоубийственных контратаках не давали немцам сгруппировать силы для прорыва в город.

Ефимова вытащили с передовой и направили в городской госпиталь, а оттуда доставили на причал.

— Потерпите, потерпите, — упрашивала раненых медсестра, сама еле державшаяся на ногах. — Вот идет катер. Это за нами.

Действительно ли этот катер шел именно за ними или нет, выяснить не удалось. Шальной немецкий снаряд попал в него, и он исчез в яркой вспышке разрыва.

Через некоторое время подошел другой катер. Ефимов, считавшийся ходячим раненым, был спущен в него. Обо что-то ударился раненой ногой и от резкой боли на какое-то время потерял сознание. Он уже терял сознание в госпитале, когда из ноги без наркоза извлекали осколок мины. Наркоза в госпиталях и на госпитальных судах не было уже давно.

Идущий дождь, холодный ветер и волна, бросающая катер вверх и вниз, привели Ефимова в себя. Он открыл глаза, когда над катером нависла огромная корма транспорта. Ефимов успел прочесть название «Скрунда». В этот момент немецкий снаряд упал между транспортом и катером, обрушив на него столб воды. Катер закрутило на месте, но опытный рулевой справился и уверенно направил катер к борту «Скрунды».

Ефимов не помнил, как оказался на палубе парохода. Все было как во сне. Мелькали чьи-то лица, слышались крики и стоны. Где-то что-то гремело. Его положили на настил палубы. Лейтенант не мог точно сказать, заснул он или снова потерял сознание от боли в раненой ноге.

14:40

Капитан парохода «Скрунда» Сергей Остапенко, подрабатывая машиной, насторожённо следил за падением немецких снарядов, готовясь в любую минуту отойти ещё мористее. Он нервничал, поскольку был ещё плохо знаком с пароходом, не понимая некоторых тонкостей, свойственных любому судну при маневрировании.

Остапенко и его первый штурман Михаил Дубровский были назначены на «Скрунду» совсем недавно, после ареста её капитана и двух штурманов.

Грузовой пароход «Скрунда», предназначенный для перевозки угля, был построен в Вильмингтоне в ноябре 1918 года и был назван «Линчбург». В 1928 году судно было куплено Латвийской республикой и в течение 10 лет возило уголь из Англии. 5 ноября 1940 года «Скрунда» была «национализирована» Советским Союзом и включена в состав Латвийского государственного морского пароходства.

Война застала «Скрунду» в Риге вместе со «Второй пятилеткой». Оба парохода вынуждены были разгрузиться, чтобы проскочить мелководный Моонзундский пролив, поскольку Ирбенский пролив был уже блокирован противником. По прибытии в Ленинград, «Скрунда» была перекрашена в шаровый цвет и получила бортовой номер 520 (ВТ-520). Когда капитан Остапенко принял «Скрунду», из старого комсостава оставался только 3-й штурман Карлис Эзерс. В машине также сохранилось несколько мотористов-латышей, 2-й механик — эстонец Микелес Абель, радист — литовец Эвальдс Озолинш и боцман Кришс Карпенскис.

Кроме того, новому комсоставу в наследство была оставлена буфетчица Анна Роговскис.

Трюмы «Скрунды» были покрыты густым слоем угольной пыли. Промыть их не успели. Тяжелораненых опускали прямо в угольную пыль, легкораненых располагали на второй палубе.

Баржи и рейдовые катера продолжали доставлять на транспорт всё новых и новых пассажиров. Среди них были не только раненые, а самый разнообразный люд — военный и гражданский. Все, кто совсем не желал попадать в лапы немцев.

Когда «Скрунда» вздрагивала от близкого падения бомб и снарядов, над транспортом поднималось целое облако угольной пыли. Со стороны могло показаться, что над судном встает какой-то чёрный гриб.

Угольная пыль хлопьями оседала на надстройку и верхнюю палубу, смешиваясь с дождем как хлопья чёрного снега, покрывая лица, форму и бинты раненых. Порой это даже вызывало веселье.

14:50

Главстаршина Глеб Веретенников — солист ансамбля песни и пляски Балтийского флота — услышав команду построиться на улице с оружием был уверен, что их всех сейчас бросят на передовую, куда-нибудь в район парка Кадриорг.

Вечером 25 августа, когда всех артистов ансамбля сняли с оборонительных работ по копанию окопов и Пергамент привел их в помещение театра КБФ на улице Пикк, дом 40, они продолжали находиться там весь день 26 августа и сегодня, спасаясь от обстрелов и дождя.

Город выглядел страшно. Свинцовые тучи, смешавшись с дымом пожаров, казались абсолютно чёрными. Артисты ждали решения своей судьбы и, получив команду построиться с оружием, были убеждены, что судьба их решена. Но все обошлось, потому что перед робко ждавшим дальнейших команд артистическим строем снова появился главный режиссёр театра КБФ Александр Пергамент.

— Силами своей бригады, — приказал он, — организуйте погрузку реквизита и инструментов на автомашину. Доставите в порт на ледокол «Суур-Тылл». На всё дается 40 минут. После погрузки отправитесь в Минную гавань. Там найдете транспорт «Вирония». Я вам выдам на неё пропуска. На этом транспорте пойдете в Ленинград. Я с частью труппы пойду на ледоколе «Суур-Тылл».