Балтийская трагедия: Агония
Шрифт:
Как и все новейшие эсминцы типа 7-У, введённые в строй в конце 40-го и первой половине 41-го года, «Суровый» был таким же «неотработанным» кораблём, то есть не прошедшим положенного цикла сдаточных испытаний и необходимого объёма боевой подготовки.
Уже три таких эсминца: «Статный», «Смелый» и «Сердитый» погибли, а два: «Сторожевой» и «Страшный» получили такие тяжёлые повреждения, что было сомнительно их дальнейшее боевое использование по меньшей мере в течение этой войны.
Экипажам этих эсминцев постоянно приходилось бороться с морем, врагом и материальной частью. Особенно много нареканий вызывали машинные установки и вспомогательные механизмы, а также котельное оборудование.
Командование хорошо знало о состоянии «семерок- У» вообще и «Сурового» в частности. Капитан 2-го ранга Андреев доложил о выходе из строя турбины и получил приказ следовать в Кронштадт в составе кораблей арьергарда контр-адмирала Ралля, то есть в составе отряда, почему-то считавшегося наиболее безопасным. Недаром все партийно-политические бонзы Эстонской ССР и московская номенклатура решила спасаться на «новиках».
Капитан 2-го ранга Андреев съездил к адмиралу Раллю на «Калинин», представился новому командиру (капитан 2-го ранга Солоухин уже съехал к этому времени на «Сметливый») и обсудил с ним некоторые вопросы совместного плавания, включая и возможность взятия «Сурового» на буксир в случае необходимости. В свою очередь «Суровый», также в случае необходимости, должен был прикрыть огнём действия сторожевиков дивизиона «плохой погоды», которому завтра с рассвета предстояло ставить мины во внутренних гаванях Таллинна.
Вернувшись на «Суровый», капитан 2-го ранга Андреев, к своему большому удивлению, обнаружил там своего старого знакомого ещё с училищных времён капитана 2-го ранга Богданова.
— Какими судьбами, Николай Григорьевич? — спросил командир «Сурового», когда они спустились в его каюту.
— Назначен командиром 1-го конвоя, — сообщил Богданов. — Приказано поднять вымпел на «Суровом».
Доковылять до Кронштадта под одной машиной в составе арьергарда Антонов ещё надеялся, но быть флагманом конвоя на повреждённом эсминце ему совсем не хотелось.
Но выполняется, как известно, всегда последнее приказание.
22:00
Капитан Голофастов был назначен на пароход «Ярвамаа» два дня назад, когда куда-то исчезла почти половина эстонского экипажа парохода.
«Ярвамаа» был очень старым пароходом грузоподъёмностью 1363 тонны, построенном в Англии в 1894 году и названным «Харилад». Судно имело старую паровую машину тройного расширения и могло развивать скорость при наличии опытных кочегаров до 8,5 узлов.
Никто из вновь назначенных на транспорт моряков совершенно его не знал, а потому больше 4-х узлов из старого парохода выжать не могли.
По документам он числился военным транспортом номер 547 (ВТ-547), но был покрашен не в шаровый цвет, а камуфлирован в чёрные, белые и коричневые полосы.
Подойдя к стенке Каботажной гавани, судно успело принять на борт около 800 человек — военных и штатских — и было быстро выведено на рейд в связи с необходимостью затопления у входа в гавань старого минзага «Амур».
На рейде с катеров, шлюпок и понтонов на борт было принято ещё около 200 человек.
Пароход был переполнен. Обстановка осложнялась ещё и тем обстоятельством, что на «Ярвамаа» практически не было продовольствия и пресной воды, которую не успели забункеровать. Поговаривали, что единственный водолей выбросило где-то на мель. Даже команда парохода давно сидела на уполовиненном рационе. Хорошо
Капитан Голофастов пытался доложить о сложившейся на борту ситуации. Ему никто не ответил, но через некоторое время к борту «Ярвамаа» подскочил спасатель «Сатурн», передав на пароход два мешка картошки и мешок с крупой. Это, конечно, было каплей в море, но немного повысило настроение. До Кронштадта можно и потерпеть.
22:15
Немцы возобновили артобстрел как раз в тот момент, когда долгожданный буксир наконец подошел к «Виронии».
Военные корреспонденты Михайловский, Тарасенков и Цехновицер, перегнувшись через фальшборт, наблюдали, как с буксира на лайнер заводят буксировочные концы. Были отданы швартовы и грузная «Вирония», отойдя от стенки, стала медленно разворачиваться.
И в этот момент посыпались снаряды. Уже стемнело и немцы скорее всего не видели отхода «Виронии», продолжая вслепую, по площадям обстреливать рейд и гавани. Несколько снарядов упало совсем близко от борта, водяные столбы обрушило на палубу, ударной волной резануло по ушам. Следующим снарядом, как всегда случается в таких случаях, перебило буксирный трос. Семибалльный ветер понёс «Виронию» на стенку.
Видимо, на буксире в какой-то момент не заметили обрыва троса, поскольку капитан 3-го ранга Ростик с нотками истерики в голосе закричал в мегафон: «На буксире! Заводите новые концы! Новые, говорю!» Голос командира тонул в шуме и грохоте.
Михайловский увидел вздымающуюся на волне корму буксира, откуда ловко бросили на полубак «Виронии» бросательный конец, а вслед за ним к носу «Виронии» потянулся, как удав, толстенный буксирный конец.
Обстрел прекратился также внезапно, как и начался. Грузно покачиваясь, «Вирония» выходила на рейд, оставляя слева по борту остров Найссаар, черневший своими берегами, поросшими густым лесом. На острове слышались взрывы. В небо вздымались языки пламени.
За кормой оставался Таллинн, окутанный дымом пожаров. Языки пламени в наступающей темноте стали видны ещё более отчётливо. Темными силуэтами проектировались вдали башни и шпили, то открывающиеся, то вновь затягиваемые темной пеленой дыма.
В памяти Михайловского навсегда остался неповторимый силуэт Таллинна...
«Вирония» встала на якорь под защитой берега, ожидая дальнейших распоряжений.
22:30
Попрощавшись с капитаном 2-го ранга Антоновым, командир канонерской лодки «Амгунь» капитан-лейтенант Вальдман перешел на свой корабль и спустился в каюту. На его столе лежал листок бумаги, на котором Вальдман сделал карандашный рисунок затопленного «Амура». Профессиональному художнику хорошо удалось передать трагедию и боль принесённого в жертву корабля-ветерана, с которым у него было связано столько воспоминаний. На «Амуре» он начинал свою службу вахтенным офицером и командиром роты после производства в мичмана.
Со вздохом он взял рисунок и положил его в ученическую тетрадку, которая заменяла на канонерке книгу приказов.
Взглянув на часы, Вальдман поднялся на мостик канонерки. Там находились штурман и по совместительству его старпом лейтенант Ефимов и артиллерийский офицер (командир БЧ-2) младший лейтенант Чуксинов. Далеко на баке — вся командная надстройка бывшей шаланды находилась на корме — боцман канонерки главстаршина Журков хлопотал с матросами у шпилевого устройства. Вальдмана сильно беспокоила нехватка боеприпасов на канлодке. Особенно зенитного. Он хотел его пополнить сегодня, но такой возможности уже не представилось. Хорошо еще, что удалось погрузить достаточное количество угля.