Балтийская трагедия. Катастрофа.

Бунич Игорь Львович

Последние тральщики пришли на рассвете. Приблизившись, они сбавили ход и остановились за несколько десятков метров от «Скрунды», не решаясь идти дальше: разгоняемые винтами тральщиков волны могли перевернуть накренившуюся «Скрунду».

Соблюдая величайшую осторожность, тральщики один за другим буквально подползали к борту парохода и принимали раненых.

Последним покинул «Скрунду» доктор Коровин.

Тральщики уже отошли от парохода, как вдруг в тишине прозвучал отчаянный крик: «Помогите! Помогите!» Крик доносился с борта «Скрунды». Быстро спустили шлюпку и

через несколько минут Коровин с двумя матросами был снова на пароходе. В штурманской рубке, под брезентом лежал второй помощник с забинтованными ногами. Видимо, когда шла погрузка на тральщики, он был без сознания и не мог напомнить о себе, а под брезентом его не было видно. Штурмана переправили на тральщик.

Коровин ещё раз осмотрел все помещения и, убедившись, что на «Скрунде» теперь не осталось ни одного человека, перешёл на шлюпку.

19:20

Сержант Васильев, командир роты 3-го батальона 186-го пехотного полка, построил своих бойцов прямо на пирсе Ораниенбаума, скомандовав:

— По порядку номеров рассчитайсь!

В роте как было, так и осталось двенадцать человек. Все с винтовками, подсумками и скатками. И даже при своём ротном «Максиме» и одном противотанковом ружье.

После того, как сержант Васильев приказал своим красноармейцам прыгать прямо с таллиннского пирса на баржу, гружёную мешками, которую оттягивал от стенки маленький буксирчик, говоря армейским языком, фактически не произошло «никаких происшествий». Буксир чапал вдоль южного берега залива, а солдаты валялись на мешках, как выяснилось, с мукой.

По Приморскому шоссе катились на восток тупорылые грузовики с немецкой пехотой, шли какие-то обозы, огромные трейлеры везли танки. Кто-то из бойцов, охваченный боевым порывом, предложил сержанту пострелять из винтовок по немецким машинам на шоссе. Васильев чуть было не разрешил, но шоссе внезапно вильнуло куда-то на юг, исчезнув за деревьями.

Так прошли день, ночь и ещё один день.

Во второй половине дня несколько часов чуть мористее их баржи дымились две вооруженные шаланды. А потом исчезли.

Самолёты проплывали высоко в голубом небе. Никто не обращал на них никакого внимания.

Так и прибыли в Ораниенбаум.

Шкипер буксира, освободившись от баржи, сразу ушёл в Кронштадт, а Васильев вывел своих залежавшихся солдат на пирс. С самого начала войны никому из них не удавалось так здорово отдохнуть, как во время Таллиннского перехода.

19:50

Начальник медицинской службы острова Гогланд военврач 3-го ранга Ушаков доложил капитану 2-го ранга Святову, что на острове только прошедших через пункты медицинской помощи скопилось никак не меньше трёх тысяч человек. По оценке самого Святова их было не меньше пяти тысяч человек.

Когда Святов поручил Ушакову приём и устройство спасённых, никто из них даже не предполагал, какой огромный размах примет эта работа. На остров высадились солдаты и морские пехотинцы, находившиеся на борту «Ивана Папанина» и «Второй пятилетке», пассажиры «Серпа и молота», эвакуируемые с «Люцерны», беженцы

из Эстонии и Латвии. Поражало огромное количество женщин с детьми.

После семи часов вечера прекратились налёты немецкой авиации и можно было наконец заняться ранеными, и здоровых свести в команды, направив их на сооружение укрытий и убежищ.

В базовый лазарет доставили в бессознательном состоянии тяжелораненого капитана «Ивана Папанина» Александра Петровича Смирнова. Ему сделали операцию, но шансов на спасение старого капитана было очень мало. Слишком много крови он потерял, прежде чем попал на операционный стол.

Хирургов не хватало. Пришлось вызвать из Кронштадта манёвренно-хирургическую группу.

Продолжала гореть «Люцерна». Её накалившийся докрасна корпус выглядел дико и фантастически.

Чадил дымом вытолкнутый на камни «Шауляй». Неожиданно на нём увидели какого-то человека, отчаянно махавшего руками. Подошедший катер выяснил любопытные подробности. Махавший руками человек оказался врачом 91-го артдивизиона Лупановым, которого вместе с его коллегой Миховым, двумя фельдшерами и двумя сотнями раненых «забыли» в полузатопленном носовом трюме транспорта. Света в трюме, естественно, не было, и сброшенные взрывами с нар раненые сидели и лежали (некоторые уже мёртвыми) в воде. Целую пехотную часть пришлось бросить на их эвакуацию с сидящего на камнях транспорта.

После прекращения налётов толпы полуголых и голых людей стали стекаться со скал к причалам. Их нужно было где-то размещать, кормить и, главное, поскорее отправлять с острова в Кронштадт.

Но плавсредств не хватало.

Получив сообщение, что у острова Вандло, имея на борту несколько тысяч человек, стоит повреждённый транспорт «Казахстан», Святов немедленно направил в тот район все бывшие в его распоряжении тральщики, буксиры и катера.

20:15

Командовавший транспортом «Казахстан» второй штурман Загорулько не поверил своим ушам, когда ему доложили, что пар в целом котле поднят до марки и сейчас будет дан ход главной машине.

Однако все средства управления судном с мостика были уничтожены. Не было ни компасов, ни карт. Рядом с Загорулько примостился боец с полевым телефоном. Провод тянулся на корму, где другой телефонист, приняв команду с мостика, передавал её боцману Гайнутдинову, стоявшему на кормовом ручном рулевом приводе.

«Казахстан» медленно тронулся с места, неуверенно взяв курс на остров Вандло. Радость оставшихся на палубе людей была по этому поводу беспредельной. Услышав звук работающей машины и увидев на мостике капитана, измученные люди чуть ли не взревели от восторга. Шпили на «Казахстане» не работали, а потому, прежде чем дать ход, пришлось расклепать якорь-цепи обоих носовых якорей.

«Казахстан» увеличил скорость, но в этот момент лейтенант Абрамичев на руинах обгоревшего мостика рядом с Загорулько, увидел, что к транспорту с острова Вандло снова направляется катер. На ходовой рубке катера стоял матрос, передавая ручным семафором: «Курс ведёт к опасности! Впереди минное поле!»