Бальзам Авиценны
Шрифт:
– Ты не похож на человека, способного преступить закон, – сказал он старику.
– О каких законах ты говоришь? – вскинул голову слепец. – Есть законы светские, законы веры, законы природы, но не волнуйся: ни я, ни мой сын не преступили ни одного из них.
– Почему же тебя преследуют?
– Знания дают человеку не только силу, но и приносят страдания. Иди, урус, тебе нужно решать.
Капитан понял, что настаивать на продолжении разговора бессмысленно, и отправился к Денисову – стоило поделиться с ним новостями и посоветоваться, как быть. Пробравшись темными, запутанными переходами,
– Прости, но я в этой тарабарщине ни бельмеса!
Федору Андреевичу стало стыдно: зачем он обидел прекрасного человека? Мог бы догадаться, что хорунжий не знает французского! Так нет, совершил бестактность. Но… тогда получается, что из всех, кто находится здесь, французский знают только он и сын старика?!
– Это ты меня прости, Матвей Иванович!
– Ладно, – усмехнулся казак. – Дело говори.
Кутергин перевел записку и поделился своими сомнениями. Денисов слушал набычившись, тяжело глядя исподлобья. Потом уточнил:
– Что старик говорит? Кто за ним тянется, чьи людишки?
– Молчит, – развел руками Федор Андреевич. – Ждет нашего решения.
– Во-о-на, – протянул хорунжий. – Этого нам только недоставало! Оказывается, вот за кем охота идет, а я все голову ломал: зачем конные по пескам кружат? Значит, басурманы старика ловят? Убьют его, как пить дать, убыот! И сынка тоже. Я азиатские замашки знаю.
– Нужно решать, – напомнил капитан. – Пусть они не христиане, но можем ли мы оставить их без защиты?
– Здесь Азия! – Денисов многозначительно поднял палец. – Сами того не зная, в серьезные дела вляпаемся!
Не договорив, он покрутил головой и зло сплюнул в угол каморки: новые проблемы его не обрадовали. Не надо было быть бабкой-гадалкой, чтобы предположить, какое решение примет Федор Андреевич. С одной стороны, казак всем сердцем готов приветствовать его, но с другой – весь его опыт и присущая пограничному жителю осторожность призывали к обратному – бросить старика и его сына на волю судеб и уходить! Уходить чтобы вернуться в форт к назначенному сроку с данными для составления подробных карт.
– Если мы оставим их, степь и пустыня узнают: на русских солдат нельзя положиться, – тихо сказал капитан.
– Кто же расскажет? – вскинулся хорунжий.
– В первую голову те, кто убьет старика и его сына! Тем кто придет после нас, будет трудно завоевать доверие местных жителей. И можем ли мы уронить свою честь?
Федор Андреевич встал и протянул Денисову руку, предлагая скрепить принятое решение рукопожатием и поддержать его:
– До конца, Матвей Иванович?
Хорунжий помедлил, потом нехотя встал и пожал руку капитана:
– До конца, Федор Андреевич! Но выспроси у слепого, кто за ним гоняется и много ли у тех лихих людишек сабель? Без этого нам теперь никак!
– Хорошо, – согласился Кутергин. – Утром я с ним поговорю…
Обеспокоенный Денисов усилил караулы, однако ночь прошла спокойно, никто не потревожил русских. С первыми лучами солнца капитан был уже на ногах. Чувствовал он себя
Матвей Иванович сел в сторонке, предоставив Кутергину вести беседу со стариком и его сыном.
– Мы вас не оставим ни при каких обстоятельствах – сообщил капитан. – Но вам придется провести с нами длительное время, пока я буду изучать эту землю.
– Вы благородные и смелые люди. – Слепец встал и поклонился русским офицерам. То же самое сделал и его сын. – Скажи, что будет, когда ты закончишь свой труд?
– Предлагаю отправиться с нами за реку. Там кочуют племена, признающие власть нашего государя, и рядом – укрепления, с гарнизонами русских солдат. Вы можете достичь цели своего путешествия и окольным путем, а деньгами я постараюсь вам помочь.
– В средствах мы не нуждается. – Старик гордо выпрямился. – Я – шейх Мансур-Халим, а это мой сын Али-Реза. Мое имя знают в Магрибе и Леванте [ 6 ] , Туркестане и Индии. Я могу сам щедро отблагодарить вас.
Офицеры переглянулись: слепец – богатый шейх? Что за нужда загнала его в дикие пески?
– Нас захватили в плен фидаи Имама исмаилитов, – продолжал шейх. – Именно с ними вы сражались в пустыне.
– Фидаи? – переспросил хорунжий. – Что за птицы?
6
Магри6 – западная, а Левант – восточная часть Северной Африки.
– Люди, обрекшие себя на смерть ради выполнения воли Имама, – объяснил Мансур-Халим. – Такие же фидаи идут следом, и они не остановятся ни перед чем! Берегитесь!
– Они вроде мюридов Шамиля, – по-своему растолковал Кутергин, переводя ответ старика. – Крепостные духом и телом своего духовного наставника и выполняют его любые распоряжения.
Матвей Иванович помрачнел и ожесточенно почесал бороду, что служило у него признаком волнения и некоторой растерянности.
– Сколько у них сабель?
– Не знаю, – отрицательно мотнул головой шейх. – Исмаилиты вообще предпочитают делать все тайно и скрывают принадлежность к секте, поэтому мы так опасались любого мусульманина.
– А кто такой Имам? – заинтересовался Кутергин.
– Имам – это духовный сан главы секты. Иногда его называют Горный старец, – ответил Али-Реза.
«Горный старец?» Капитан вспомнил уроки истории в кадетском корпусе. Кажется, впервые европейцы узнали о Горном старце от одного религиозного фанатика, выкупленного из рабства у египетского султана Салах ад-Дина? Несчастного звали Этьен, и он возглавил крестовый поход детей, намереваясь освободить от неверных Иерусалим, но угодил на африканскую каторгу. Вернувшись в Европу, Этьен рассказывал странные и жуткие истории о великом и жестоком государе, которого называл Горным старцем. Боже, какая пропасть времени: ведь это было чуть ли не в двенадцатом веке!