Бамбуковый дракон
Шрифт:
— Что ты знаешь о драконах? — тут же спросил Римо.
— Драконы?
— Эдакие, знаешь ли, огромные ящеры, которые плюются огнем.
— Сарказм — свидетельство дурных манер, — заметил мастер Синанджу.
Римо закатил глаза.
— То-то ты так часто пускаешь его в ход.
— Вздор. Мастер Синанджу не вступает в перебранку с дураками. Мои слова — это мудрые наставления тем, кто совершает ошибки из-за невежества, глупости и самонадеянности. И если мои замечания уязвляют гордость дураков, то лишь потому, что помогают им осознать собственную никчемность.
— Так
Прежде чем ответить, Чиун надолго задумался.
— Давным-давно, — наконец заговорил он, — еще до того, как Всевышний создал венец своего творения, первого корейца, Ему показалось забавным населить землю чудовищами. Они были очень разнообразны, но в большинстве своем совершенно глупы. Лишь некоторые из них обладали коварством и жадностью, свойственными современному человеку — кроме корейцев, разумеется. Подобно людям, они убивали для развлечения и собирали черепа, как будто старые ящеричьи кости могут иметь какую-то ценность. В конце концов Творцу надоело наблюдать за ними, и Он уничтожил большинство драконов, чтобы освободить место для человека.
— Большинство?
— По моему мнению, в котором, вероятнее всего, и заключена истина, Создатель, охваченный желанием узреть совершенство во плоти, не позаботился как следует очистить Землю от чудовищ. Некоторые из них уцелели и скрылись в подземных пещерах. Они следили за размножением людей, которые пожинали неслыханные плоды, производимые землей. Потом драконы стали угрожать человеку, собирая дань в виде золота, серебра, драгоценных камней и девственниц.
— Девственниц?
— Даже дракон нуждается в пище, — ответил Чиун.
— Ну да, конечно. Я не подумал.
— Об этом остается только пожалеть.
— Так, значит, ты веришь в драконов? — спросил Римо.
— Вера есть вопрос личных пристрастий и суждений, — сказал Чиун, — в то время как мудрый человек предпочитает опираться на факты, а веру и убеждения оставляет для сердечных дел.
— Прости, мой папочка, но я хотел спросить...
— Ты хотел узнать, остались ли драконы на земле, — прервал его Чиун. — Мой опыт мастера Синанджу не в силах дать ответ на этот вопрос, но существует предание...
— Какое?
— Давным-давно, еще до эпохи Тамерлана, когда мастер Ким только овладевал совершенством Синанджу, в наших манускриптах появилась запись о глупом драконе, который охотился на людей из моей деревни. Он был очень стар, этот чешуйчатый червь, и выведывал мысли простых людей, пожирая их мозги. Разумеется, он не знал Синанджу, как, скажем, горилла из зоопарка не знает корейского языка.
— Что же случилось?
— Мастер Ким одолел дракона, пустив в ход лишь малую часть своего умения, — ответил Чиун. — Надеюсь, ты понимаешь, что для Синанджу размер не имеет никакого значения.
— Итак, Ким убил дракона.
— Мастер Ким, — поправил Чиун. — Обратившись к древним свиткам, ты найдешь там изумительный рецепт приготовления тушеных ящериц.
— Нет уж, увольте.
— Подумать только, какая привередливость! И это говорит человек, который еще недавно
— Среди их авторов нет ни одного корейца.
— И они тем не менее претендуют на истину в последней инстанции? Неслыханная дерзость.
— Я отправляюсь охотиться на дракона, — сказал Римо. — Некоторое время меня здесь не будет.
— Найти дракона в нынешнем мире очень трудно, а то и вовсе невозможно, — заметил Чиун.
— Это не важно, — ответил Римо. — Смита больше всего интересует уран.
«Совсем рехнулся старик», — подумал Чиун, а вслух сказал:
— Император всегда прав.
— Полагаю, ты вряд ли захочешь сопровождать меня.
— Мы будем останавливаться в Синанджу?
— На сей раз — нет. Я очень сожалею, папочка.
— Там будет телевизор?
— Почти наверняка.
Чиун на мгновение задумался, потом кивнул:
— Я еду. Если есть еще на земле места, где остались недобитые драконы, мастер Синанджу обязан там побывать.
— Я тоже так думаю, — поддакнул Римо.
— Еще бы. Ты уже научился распознавать совершенство, даже если не в силах его достичь.
Глава 4
От шумной площади центрального рынка до улицы Джалан Султан Исмаил, где располагался отель Римо, было около мили. Он преодолел это расстояние пешком, предпочитая скрываться в гуще толпы. Римо не захотел брать такси, поскольку не верил в совпадения. А в нынешней обстановке вполне можно было ожидать повторения попыток перехватить его на улице. По дороге с рынка никто не преследовал Римо, но в данном случае это было слабым утешением.
Итак, его разоблачили. Кто-то попытался его убить, и это нападение при всей его топорности ясно давало понять, что легенда Римо раскрыта. Рассуждая логически, он должен был прервать выполнение задания и, захватив Чиуна, как можно быстрее вернуться в Штаты. Но Римо знал, что не уедет.
Вероятно, его упрямство отчасти объяснялось самолюбием — слабостью, которую из него не сумели вытравить ни Чиун, ни мудрость Синанджу. Нельзя было сбрасывать со счетов и его патриотизм, черту, до сих пор изумлявшую учителя, который никак не мог понять желание человека — а тем более опытного ассасина — жертвовать жизнью во имя такого абстрактного понятия, как «Бог и Отчизна».
— За что ты так любишь Америку? — спрашивал Чиун своего ученика в первое время их знакомства.
— Я верю в то, — отвечал Римо, — что моя страна дала многим людям замечательные возможности и заслуживает, чтобы ее защищали.
— Но почему? — настаивал Чиун.
— Потому что я американец.
Спорить с ним было бесполезно. Невзирая на уговоры Чиуна, считавшего, что человек, обвиненный в убийстве, которого он не совершал, а впоследствии вынужденный поступить на службу, навязанную ему силой, ничем не обязан своей стране, Римо оставался непоколебим в своей верности Соединенным Штатам.