Банальная история
Шрифт:
— Опоздаешь, — предупредила я, придерживая его на расстоянии. Он развернулся, чтоб взглянуть на настенные часы, и довольно заметил, хитро улыбнувшись мне в лицо:
— Не-а, успею. Самолет еще только через два часа. А могут и задержать.
— Не-а, — передразнила его я. — Погода летная, придет, милый, по расписанию. И получишь ты от мамы целую стопку штрафных выговоров.
— Н-да? — вздохнул Сергей и задумался. — Гонишь, значит?
— Ага. Спасаю от длинных тирад по поводу не уважения
— А что, я должен, как цирковая собачка, на задних лапках плясать и хвостом пыль мести за сутки до их явления?
— Нет. Ты как раз к самолету успеваешь.
— Ага? — недоверчиво нахмурился Сережа.
— Ага! Давай посчитаем: пока встанешь…
— Час, — кивнул согласно и, увидев специально для него скорченную мину строгой и морально устойчивой тетеньки, вздохнул, скорчил в ответ умоляющую рожицу. — Ну, полчаса.
— Нет, минут десять…
— Не успеем…
Я хохотнула, видя его сомнение и огорчение… и озорной блеск в глазах:
— Попрошу без пошлых намеков.
— Ладно, — согласился легко. — Тогда прямо скажу.
Подхватил меня, перевернул на себя и громко возвестил:
— Я тебя люблю!…
— Но замуж не пойду! — добавила я в тон.
— Ну, вот, я ей про "Свадьбу с приданным", она мне — "Кошмар на улице вязов"!
— Да? Интересненько. У тебя мама с Фреди Крюгером ассоциируется? Не знала. Но в принципе — не удивлена. И полностью согласна.
— Не любишь ты ее.
— Люблю, — кивнула, заверяя. — Но тебя больше.
Сережа фыркнул и, переложив меня обратно на подушку, нехотя сел:
— Блин, Ань, если б ты знала, как ехать не хочется.
— Хочется, хочется, — подтолкнула я его. — Иди в душ, а я завтрак приготовлю, и вперед укатанной дорогой до аэропорта.
— А ты со мной поедешь?
— Не-а, я Андрюшиного звонка буду ждать.
— Хор-роше занятие, — с долей обиды буркнул Сережа.
— Не ворчи, — предупредила, качнув пальцем. — А то улечу к нему на Кипр.
— Нельзя тебе, — Сергей тут же сменил хмурое выражение лица на дурашливое. — Там солнце радиоактивное и киприоты озабоченные.
Я засмеялась и толкнула его в спину:
— Иди в душ, озабоченный.
— Иду, любимая, иду-у…
И пошел, специально шаркая тапками и вздыхая:
— Ох, долюшка моя тяжкая… сыновья да мужская.
Пока Сергей принимал душ, я приготовила горячие бутерброды и кофе с молоком, как он любит. Достала фрукты из холодильника, и появился Сережа. Обнял, запричитал:
— Какая же ты у меня хозяйственная, домовитая…
— Садись завтракать, — улыбнулась я.
— И вредная, — добавил он, садясь за стол.
— Это отчего ж я вредная?
— Первое — со мной ехать в порт отказываешься. Второе — на развод не подаешь. Вредная.
—
— С тапочками? — кивнул Сергей. — Не бойся, обувь я спасу.
— А если передумаешь или не сможешь? Нетушки, не стану я рисковать. И потом, все равно в воскресенье к ним идти. Вот все вместе и пойдем, больше шансов пережить и выжить. Завтра Андрей прилетит…
— Вот его встретишь.
— Да.
— Понятно…Ладно, а что — во-вторых?
— А во-вторых…осада удалась — крепость пала. Иду подавать на развод.
— Анька! Ура!! — Сергей тут же стащил меня с табуретки и усадил к себе на колени. — Котенок, ты чудо! Я говорил тебе, что ты само совершенство?
— Не подлизывайся, — скорчила я ехидную рожицу в пику его безмерно довольной.
— Не подлизываюсь, — посерьезнел он и обнял, крепко прижав к груди. — Это правда. Я поверить в свое счастье не могу. Ложусь спать — счастливый, просыпаюсь — счастливый. А в душе такой…нет, не покой — умиротворенность. Я теперь понимаю, зачем жил, зачем вообще живу. Для тебя. Для тебя, девочка моя. Все, что ни попроси, все что ни пожелаешь…я. не знаю…
В его голосе появились странные нотки, и я отодвинулась, заглядывая в лицо Сережи. Так и есть — по щеке катилась слеза. Он улыбнулся мне и смущено отвел взгляд.
Ах, если б он знал, что я и сама готова была заплакать от счастья.
— Сереженька, любимый мой, — прижала его голову к себе, и зажмурилась, сдерживая слезы. — Сереженька, Сережа… Как же я люблю тебя, милый мой.
— Не поеду, не хочу без тебя, — вздохнул Сережа и затоптался в прихожей.
— Надо, милый, надо!
— Тогда я быстро…
— Нет. Как всегда: встретишь, отвезешь домой, посидишь. Не надо, чтобы они о нас знали, Сережа. Пока не надо, — чуть поморщилась объясняя. Не хотелось мне нарушать нашу идиллию маминым возмущением.
— Ага, — нахмурился Сережа. — Родителям не надо, братьям — тоже. Так и будем в подполье сидеть, конспираторы, блин. Ань, ну, что нам скрывать, а? Зачем? Все равно ведь узнают. Да Леха, мне кажется, уже в курсе.
— Догадывается, но не знает точно. Вот в воскресенье у родителей соберемся: ты, я, Алеша с Андрюшей и поговорим.
— У родителей? — не поверил Сергей.
— Да.
— Ага. А до воскресенья, значит, все, как есть.
— Так и будет. И после. Не хочу я сейчас эту тему обсуждать.