Банановая ловушка
Шрифт:
— Ну и что? — не отрываясь от своего занятия, она пожала плечами.
— Ну мало ли что. Не надо, чтобы тебя там видели. А давай мы тебя загримируем, а?
— И что ты предлагаешь? Учти, мамино старое пальто я надевать не стану и ничего пихать за щеки — тоже. Один раз побыла огородным пугалом — и хватит с меня!
Подобное переодевание понадобилось в марте, когда брат с сестрой выслеживали наркодилеров. Но тогда на улицах было холодно и грязно, и никто не обращал внимания на шапку-кастрюльку на Лешкиной голове и несуразную
И все же Лешка сняла кроссовки и настроилась на другой лад.
— Я ведь не куда-нибудь иду, а к ресторану!
Поднявшись, она заглянула в тумбочку. На глаза попались мамины туфли на высоченных каблуках. Валерия Михайловна не раз говорила, что сама не знает, зачем их купила. Ходули, да и только, ни на работу, ни в гости в них не сходить.
Лешка примерила туфли, и туфли оказались ей почти впору.
— Для такой клевой обуви и прикид должен быть классный, — проговорила она и, немного подумав, повязала на голову цветной шелковый «цыганский» платок и убрала под «чалму» свои рыжеватые волосы. Вместо привычной куртки Лешка надела мамин черный плащ из тонкой кожи. Плащ оказался несколько великоват, но она подвернула рукава и затянула потуже пояс.
Дик обнюхал плащ и зарычал.
— Ух ты, класс! Да тебя родная собака узнать не сможет, — восхитился Ромка.
— И это еще не все!
Черным карандашом Лешка подвела брови, густо накрасила ресницы, сверху наложила синие тени, светлым тональным кремом замазала веснушки и ярко-красной помадой покрыла губы.
— Похожа я на роковую женщину? — спросила она и посмотрелась в зеркало.
Оттуда на нее глянула высокая, очень бледная незнакомка. Так как волосы покрывал платок, ее можно было принять за брюнетку. Синие глаза гармонировали с тенями, правда, краски были чересчур кричащими. Но Ромке понравилось.
— Очень даже ничего, могла бы участвовать в конкурсе красоты, — обойдя сестру кругом, с восторгом признал он и обеспокоился: — А вдруг тебя, такую красивую, кто-нибудь похитит? Давай я тебя хотя бы до метро провожу.
— Ни в коем случае, — потрясла головой Лешка, но все же сменила красную помаду на светло-розовую и немного смягчила цвет бровей.
Ромкиному восхищению не стало предела.
— Да ты теперь вообще неотразима! Дай-ка я тебя щелкну. — Он навел на нее мобильник, а Лешка в довершение ко всему наряду выискала модную мамину сумку.
— Может, тебе еще и черные очки надеть? И бинокль взять? — засуетился брат.
— Хорош же у меня будет видок: в черных очках с биноклем у ресторана! Так вся наша конспирация накроется.
— Ну хоть табачок прихвати. Не помешает, вдруг в глаза кому швырнешь. Только старайся по ветру.
— Табак давай, — согласилась Лешка, — а больше ничего не надо. А ты учи свою алгебру. Видишь, к чему приводят твои двойки!
— Каюсь! — вздохнул Ромка. — Телефон не забыла? Звони, если что.
— Ладно.
Когда
Он неотрывно смотрел на часы, мысленно рисуя себе Лешкин путь. Вот она выходит из метро, теперь идет по улице, теперь по узкому переулку вверх… Не заблудится ли? Не вздумает ли ради конспирации лопать в ресторане мороженое? Надо ей сказать, чтобы в случае чего заказывала кофе или чай. И напитки теплые, и опять-таки экономия.
И он позвонил, но Лешка не отозвалась: ее телефон оказался отключен.
А через час после ее ухода позвонила мама и поинтересовалась, чем они занимаются.
— Я решаю задачи, а Лешка спит, — скрывая тревогу, отрапортовал Ромка.
— Очень хорошо. Я сегодня немного задержусь на работе. Вскоре еще позвоню.
Валерия Михайловна явно была довольна тем, что без особого труда сумела сделать сына послушным.
«Уже лучше», — подумал Ромка. Раз мама придет позже, то у Лешки будет уйма времени, чтобы умыться, переодеться и улечься в постель. Олег Викторович тоже редко когда возвращался домой раньше семи часов вечера.
Только вот Лешка все не шла и не шла.
Уже и Венечка ему позвонил, потом Славка, вернувшийся со своей конференции, а от сестры — ни слуху ни духу. И телефон ее по-прежнему молчал.
Вскоре в дверях послышался шорох. Дик завилял хвостом и не тронулся с места. Тогда и Ромка остался сидеть в кресле, потому что так пес реагировал только на приход Валерии Михайловны.
С пакетом винограда мама прошла на кухню, вышла обратно и тут только заметила, что диван больной дочери пуст.
— А где Лешка?
Ромка придал лицу преспокойный вид:
— Она? Она… за хлебом пошла. Только что. Разве вы не столкнулись?
— Нет. Да как же ты мог ее отпустить?! — От возмущения на щеках Валерии Михайловны появились красные пятна. Она снова прошла на кухню и заглянула в хлебницу. — Здесь еще есть кусочек. Но если тебе этого мало, мог позвонить мне, я бы по дороге купила. Или бы сам сходил в магазин, в конце-то концов! Зачем гонять больного ребенка?!
— Но ты же сама не велела мне никуда выходить! — с праведным негодованием воскликнул Ромка.
— Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! Ты сознательно утрируешь то, что я тебе говорю, — разозлилась Валерия Михайловна. — А в чем она пошла? Я вижу, ее куртка на месте.
— Он надела теплый свитер. Если хочешь, я ее встречу. Сейчас, только руки помою.
Ромка забегал по квартире, убедившись, что мама за ним не следит, нашел два пакета, в один положил теплый свитер и кроссовки сестры, в другой — мокрое полотенце и выскочил из дома. В первой попавшейся палатке он купил хлеб и со всех ног помчался к метро.