Банда - 2
Шрифт:
– Я протестую!
– сказал Анцыферов звенящим голосом.
– У нас подготовленный протокол!
– А разве это для вас такая уж новость?
– криво усмехнулся лысый. Обычная практика. Тем более, что у нас было время подготовиться.
– Я хочу позвонить!
– требовательно сказал Анцыферов.
– Пожалуйста. Нет проблем. Но чуть попозже.
– Кто вам дал разрешение на эти действия?
– Закон.
– Я - это закон!
– Тем более, - несколько бестолково ответил лысый, но именно бестолковость его слов и убедила Анцыферова в том, что сопротивление бесполезно. И Анцыферов замолчал. Он лишь
Вошел Пафнутьев, только сейчас вошел.
Молча осмотрелся, подошел к столу, бросил взгляд на блокноты, авторучки, деньги. На него никто не обращал внимания, кроме Анцыферова. Прокурор смотрел на него с каким-то злым прозрением. И то, как ведет себя Пафнутьев в его кабинете, во время этих строгих процессуальных действий, убедило его в том, что именно этот человек сейчас здесь главный. Никого из сотрудников прокуратуры в кабинет не пускали, и даже девочку-секретаршу усадили за стол и приставили охранника. Любые ее попытки позвонить, выйти, что-то кому-то сообщить охранник, молодой невозмутимый парень, пресекал спокойно и с какой-то внутренней убежденностью. Стоило девочке подняться, он клал ей сильную руку на плечо и усаживал на место. Когда она протягивала руку к телефонной трубке, рука парня на телефоне оказывалась раньше. Уже потому, что в дверь за все это время никто не заглянул, девочка могла бы догадаться, что и с внешней стороны, в коридоре тоже кто-то стоит.
Пафнутьев взял со стола связку ключей Анцыферова, выбрал один из них и подошел к сейфу.
– Я протестую!
– вскричал Анцыферов, но никто даже не оглянулся на его голос.
Пафнутьев, не торопясь, открыл сейф и отгородившись от Анцыферова открытой дверцей сейфа, вынул из-под пиджака и положил на полку несколько красивых обложек с разноцветными надписями, сделанными фломастерами.
– Что ты роешься там, Павел Николаевич?
– не выдержал Анцыферов, глядя в спину Пафнутьева с немым ужасом.
– Это твои конверты?
– Пафнутьев снял с полки только что им же положенные обложки и показал Анцыферову.
– Мои, ну и что? Что из этого?!
– Понятые, вы слышали?
– обернулся Пафнутьев к мужчине и женщине, сидевшими у дальней стены и молча наблюдавшими за неспешной возней людей в столь недоступном для них прежде кабинете.
– Он только что подтвердил, что эти конверты его?
– Да, слышали... Подтверждаем.
– Итак, уточняю... Прокурор Анцыферов во время обыска подтвердил, что семь... Да, семь папок разных цветов, с надписями, сделанными разноцветными фломастерами, вместе с бумагами, вложенными внутрь, принадлежат ему. Вы это слышали?
– Слышали и готовы подписать протокол, - произнесла женщина в красной нейлоновой куртке.
– Да уж подписали, - обронил сидевший рядом с ней мужчина в плащевой куртке. Невольно выдал он, что не первый раз присутствует в качестве понятого, что знает больше, чем положено знать понятому. Проговорился, по что делать, и без этого не бывает. Но четкий прокурорский ум Анцыферова мгновенно ухватился за эту проговорку.
– Что вы подписали? Откуда вы знаете, что в моем сейфе окажутся эти конверты? Кто вы такие, в конце концов?
– Леонард, успокойся, - обернулся от сейфа Пафнутьев.
– Они подписали уже несколько протоколов.. Об изъятии денег,
– Это мои конверты, но я туда их не клал, - четко произнес Анцыферов.
– Прошу занести мои слова в протокол.
– Занесем, - лениво обронил Пафнутьев.
– Все занесем. И вообще, зачем тебе беспокоиться? Будет экспертиза и она установит, чьи отпечатки пальцев на этих конвертах. Ты согласен на такую экспертизу?
– А кто ее будет проводить?
– Худолей.
– О, Боже!
– простонал Анцыферов.
– Как жаль, что я его не выгнал год назад!
– Понятые, вы слышали? Задержанный требует экспертизы отпечатков пальцев на папках и не возражает, чтобы в этом принял участие эксперт городской прокуратуры Худолей? Слышали?
– Пафнутьев обернулся к понятым.
В ответ понятые дружно кивнули, все еще переживая свой промах, когда выдали хитроумному Анцыферову, что не такие уж они случайные люди во всем происходящем.
Пафнутьев, бросив на всех рассеянный взгляд, вышел. На Анцыферова не посмотрел. Ему здесь больше делать было нечего. И уже уходя, каким-то задним слухом уловил слабый, почти неслышный щелчок наручников.
***
По дороге к Сысцову Пафнутьев решил окончательно отрезать пути отступления и себе, и Анцыферову. Все, что сейчас происходило в кабинете городского прокурора, имело обратный ход, имело, и Пафнутьев это прекрасно знал Он вполне допускал, что завтра, к примеру, Анцыферов вызовет его к себе в кабинет и предложит ознакомиться с постановлением о возбуждении уголовного дела против Пафнутьева Павла Николаевича за превышение должностных полномочий. И при этом лицо у Анцышки будет непроницаемо скорбным. А Халандовский будет болтаться в петле, которую изготовит собственными руками. А Байрамов, в распахнутом плаще, пройдется с брезгливым выражением лица по гастроному Халандовского, выбрасывая в стороны остроносенькие свои туфельки, и будет за ним бежать с диктофоном, ловя каждое слово, корреспондент местной газеты, чтобы завтра же опубликовать интервью со спасителем и избавителем...
Пафнутьев вошел на переговорный пункт, забрался в дальнюю кабину и набрал московский номер Фырнина. Тот неожиданно оказался на месте, что уже само по себе было удачей.
– Здравствуй, Фырнин, - сказал Пафнутьев.
– Как протекает столичная жизнь?
– Она в основном вытекает, Павел Николаевич.
И остается ее все меньше.
– Какие новости?
– Значит, так... Докладываю... Восьмой этаж выгорел полностью, сейчас какими-то странными снарядами, не то зажигательными, не то вакуумными палят по девятому этажу. Прицельность огня довольно приличная, снаряды влетают прямо в окна.
– Не понял?
– Идет штурм Белого дома, Павел Николаевич. Президент бросил в бой против парламента лучшие свои гвардейские части Танки, снайперы, отряды особого назначения с пулеметами и огнеметами. Они посоветовались и пришли к выводу, что президент победит. Такую силу преодолеть невозможно. Ты это, Павел Николаевич, должен знать твердо. И не совершать в связи с этим опрометчивых поступков и заявлении.
– Что происходив Ничего не понимаю!
– Парламентарии наши, народные избранники, представляешь, засели в Белом доме! И заседают.