Банда - 2
Шрифт:
– Здравствуйте!
– громким голосом Пафнутьев хотел всколыхнуть Сергея Николаевича, да ему и самому надо было избавиться от неловкости, убедить себя в том, что поступает правильно.
– Моя фамилия Пафнутьев. Павел Николаевич. Следователь. Если помните, мы встречались с вами в прошлом году.
– Как же, припоминаю, - Сергей Николаевич отступил в глубину квартиры.
– Проходите. А вы изменились.
– Вы тоже, - брякнул Пафнутьев неосторожно и тут же пожалел о своих словах.
– О нас и речи нет, - чуть улыбнулся
– Давние, знакомые не всегда узнают. А напомнишь - неловкость... Слушаю вас, - он показал на стул.
– Начальником вот стал, - Пафнутьев произнес это извиняющимся тоном, словно что-то непотребное совершил.
– Это, наверно, по результатам того дела?
– Не только, - Пафнутьев чертыхнулся про себя - опять сказал что-то некстати.
– Я к вам на несколько минут... Вернулся Андрей, его почти год здесь не было.
– Да, он звонил мне.
– И вы поговорили с ним довольно круто?
– Для крутого разговора у меня нет ни оснований, ни духа... Попросил его больше нас не тревожить. Мне кажется, я сделал это достаточно мягко.
– Сергей Николаевич... Послушайте меня, - Пафнутьев положил ладони на колени.
– Вы вправе относиться к нему, как сами того пожелаете. Тут я вам не советчик. Но для полноты картины могу сказать - он вел себя достойно. Во всех смыслах этого слова.
– Дар - вежливо удивился Сергей Николаевич; - Надо же...
– Он сделал то, на что ныне способен один человек из миллиона.
– Что же он такого замечательного совершил? Уехал к тетке на черешню?
– Он уничтожил всех прямых виновников... То есть, преступников. Он бы и с остальными расправился, да я его остановил.
– И много этих.., остальных?
– Трудно сказать... Но троих бы он на тот свет отправил. Это уж точно.
– И это было бы правильно? Справедливо?
– Вполне.
– Зачем же вы его остановили?
– Сергей Николаевич сидел бледный, с напряженно выпрямленной спиной, на Пафнутьева старался не смотреть, вопросы задавал мертвым, бесцветным голосом, словно до сих пор боялся выдать свои чувства или опасался, что они выплеснутся наружу помимо его воли.
– Четверых вам мало?
– негромко произнес Пафнутьев.
– Простите, я не то говорю.
– Сергей Николаевич, скажу вам еще... Был момент, когда Андрей сам хотел отправиться вслед за Светой. И опять я остановил. Удалось схватить за руку в последний момент. Поймите, у вас нет оснований упрекать его в самом малом. Если вам это не очень тяжело, позвоните ему, снимите камень с его души. Он до сих пор в шоке. Я опасаюсь, что он до сих пор не вполне отвечает за себя. Не хотите звонить - не надо. Но просьба моя такая, Пафнутьев поднялся.
– Вы полагаете, я должен это сделать?
– Это было бы хорошо. Все, что произошло... Это очень печально... Но жизнь продолжается. И схватка продолжается.
– Вы имеете в виду.., оставшихся троих?
–
– Если это вам поможет... Я готов. Извинюсь.
– Я пришел сюда не за помощью, - жестковато сказал Пафнутьев. Последнее время он стал ловить себя на этом - говорил людям достаточно жесткие слова, не испытывая в этом большой надобности. Если раньше он легко пренебрегал словами обидными, снисходительными, насмешливыми, то теперь не желал делать вид, что прост и непритязателен, что готов все выслушать и все проглотить. В ответе Сергея Николаевича был укол и он не стал делать вид, что не заметил его.
– Простите, - несколько растерялся хозяин.
– Мне показалось, что это вам нужно для дела...
– Нет. Все, что мне требуется для дела, я нахожу в другом месте. Я позволил себе дать вам совет. Как вы поступите... Решайте.
– Я действительно не знал, что Андрей... Что он так вел себя. Он пытался поговорить со мной еще тогда, но я не нашел в себе сил. Во всем винил его.
– Значит, и вам надо снять камень с души, - мягко сказал Пафнутьев, как бы извиняясь за слишком уж суровые слова, которые вырвались у него. Всего доброго, Сергей Николаевич. Рад был вас повидать. Надеюсь, еще увидимся.
– Да, конечно, - нескладно поднялся со стула хозяин.
– Это надо помнить... Живые тоже нуждаются и в поддержке, и в признательности.
– Вот именно, - улыбнулся Пафнутьев. На улице его встретил дождь. Мелкий и плотный, он мягко шуршал в желтой листве деревьев, обещая скорые холода. Пафнутьев постоял под навесом подъезда, поднял воротник плаща и побежал к поджидавшей машине. Пока он разговаривал с Сергеем Николаевичем, ее крыша уже успела покрыться большими красноватыми листьями клена.
***
Общение с китайцем Чаном научило Андрея многому, в том числе чувствовать себя спокойно и уверенно не только на улице или в ночной электричке, но и в самых неожиданных житейских положениях. Назревающий скандал, затухающая драка, оскорбления, которые выкрикивают прямо в лицо, стараясь задеть больнее - везде он оставался невозмутимым или, точнее, у него хватало сил сохранять невозмутимость.
– Человек может тебя обидеть только в том случае, если ты сам обидешься на него, - говорил Чан.
– Человек слаб и злобен, и не все его слова надо слышать.
– Что же, молчать?
– спрашивал Андрей.
– Да. Молчать.
– Но он меня оскорбляет!
– Если ты идешь мимо забора, а там беснуется и лает на тебя собака, ты что же - остановишься, станешь на четвереньки и начнешь отвечать ей лаем? улыбнулся китаец.
– А завтра козел тебя боднет, а послезавтра ворона уронит на тебя свой помет...
– Но это же животное, птица!
– А ты можешь сказать, где кончается животное и начинается человек? Где кончается человек и начинается птица? Я этого сказать не берусь. Но знаю твердо - пока молчу, я человек.