Банда 3
Шрифт:
— Не надо торопиться, — сказал он. — Только со спокойным дыханием. И с легким пренебрежением. И с полной уверенностью в победе, — пока он произнес все это, прозвучали три звонка. И Андрей убрал руку с трубки.
— Да? — сказал Пафнутьев. — Слушаю.
— Павел Николаевич? Добрый вечер... Неклясов беспокоит. Вовчик.
— Слушаю тебя, Вовчик.
— Вы все еще хотите со мной говорить?
— Да надо бы...
— Значит, наши желания совпадают, — усмехнулся Неклясов. — О чем будем беседовать?
— О
— Обо всех? Вообще?
— Нет, об одной. И в частности.
— Как я вас понимаю, Павел Николаевич... Как понимаю... Когда пропадает близкий, нужный, любимый человек... Это печально. Но все в человеческих силах, все можно исправить. Вы со мной согласны?
— Конечно, Вовчик, конечно. Сегодня мне остается только соглашаться.
— А завтра?
— Будет день, будет пища, — уклончиво ответил Пафнутьев. — Повидаться надо, Вовчик. Нам с тобой есть о чем поговорить.
— Мы же говорим, а?
— Повидаться надо, — повторил Пафнутьев жестко.
— Мне страшно, — засмеялся Неклясов. — Мне говорили, что человек вы чреватый, доверяться вам опасно.
— Не надо мне доверяться. Доверься своим ребятам. Встретимся у Леонарда. Через полчаса. Приду один. Не возражаю, если твои ребята за мной приедут. Чтобы тебе уж совсем спокойно было. Ну? Подойдет твоя машина, меня отвезут к Леонарду. Там у тебя все схвачено. И потолкуем.
— Поторгуемся? Отдашь Ерхова?
— Можем и поторговаться, — уклонился Пафнутьев от прямого ответа.
— А у Леонарда уже двадцать твоих оперативников за столиками сидят? — усмехнулся Вовчик.
— Никого там нет. Я не буду рисковать Викой. И Леонард не будет рисковать. Он же знает, что шутить с тобой нельзя, что его голова первой покатится.
— А почему не по телефону? — продолжал упрямиться Неклясов.
— Есть причины.
— Понял, — сказал Неклясов. Пафнутьев наверняка мог утверждать, что ничего, кроме возможного прослушивания, в голову Неклясову не пришло.
— Ну? Высылаешь машину? Неклясов молчал. Потом спросил:
— Хвоста не будет?
— Если будет хвост, не будет встречи. Только и всего.
— Высылаю... Мой «мерседес» знаешь?
— Все они одинаковы, — усмехнулся Пафнутьев, зная, что слова его не понравятся Неклясову: у того «мерседес» был не такой как у всех, большой какой-то, посольский, что ли.
— Не все, — поправил Неклясов. — Мой узнаешь. Через пятнадцать минут он перед твоими окнами фарами помигает. Садись и... Ни о чем не думай. Ужин за мной.
— Ну что ж, — Пафнутьев помедлил. — Поужинаем. — Он почувствовал, что снова настаивать на том, что встреча должна состояться только у Леонарда, было бы ошибкой, слишком налегать было нельзя, но, подхватив разговор об ужине, он тем самым еще раз заставил Неклясова подумать о Леонарде.
— Если
— Будет! — заверил Пафнутьев и положил трубку. И посмотрел на Андрея. Тот как сидел в кресле, так и остался сидеть, не сделав за весь разговор ни одного движения.
— Ну что? — спросил он.
— Вроде согласился... Но сам знаешь, все, что касается Неклясова, непредсказуемо, невнятно и истерично. Обещал подослать машину за мной.
— Когда?
— Через пятнадцать минут. Давай так... Ты выходишь прямо сейчас и, не ожидая неклясовского «мерседеса», дуешь к Леонарду. Если подозревают хвост, они его не увидят. И все сделаем по плану. Я постараюсь затащить его в кабинет Леонарда. Авось что-нибудь получится.
— А если он повезет в другое место?
— Значит, операцию отменяем.
— Но тогда у него будет уже два заложника?
— Что делать... Винтовка у тебя есть, патроны тоже... Начинай отстрел.
— С кого начинать? — улыбнулся Андрей. — С Неклясова?
— Думаю, что лучше с его окружения... Оголить его немного. А там решай сам, по настроению. Сможешь?
— Не привыкать, — Андрей поднялся, направился в прихожую. Пафнутьев как заправский гардеробщик подал ему куртку, помог надеть, протянул кожаную кепку.
— В машину сразу не садись... Попетляй по дворам. Не исключено, что его люди уже где-то здесь.
— Авось, — Андрей вышел и, не оглядываясь, побежал по лестнице вниз.
Пафнутьев в раздумье походил по квартире, прикидывая — как бы подготовиться к встрече с Неклясовым. Начал было вязать кожаные ремни, чтобы сунуть под пиджак пистолет, но тут же оставил эту затею — люди Неклясова наверняка обыщут. Нож? И от ножа отказался. Выключив свет, Пафнутьев подошел к окну. Единственный фонарь, который висел на столбе под его окнами, высвечивал светлый круг. Снег подтаивал, и следы прохожих получались четкими, в слабом свете фонаря они вообще казались черными. Но долго любоваться ему не пришлось — в светлый круг на снегу медленно, бесшумно въехала большая черная машина и остановилась. Фары погасли, потом вспыхнули снова, опять погасли.
— Все ясно, — вслух проговорил Пафнутьев и направился в прихожую одеваться.
Дверь он закрыл на два оборота, ключ сунул в неприметную щель под подоконником, поднял воротник, словно так ему было безопаснее, словно воротник в чем-то предохранял его. Куртку застегивать не стал, так с распахнутыми полами и подошел к машине. Передняя дверца предупредительно открылась, и Пафнутьев, не раздумывая, не спрашивая ни о чем находящихся там людей, сел рядом с водителем.
— Крутой ты мужик, Павел Николаевич, — услышал он сзади голос Неклясова. — Не боишься, что окажешься в одном помещении с супругой?