Банда 6

Пронин Виктор Алексеевич

— При вас, что ли?

— Нет, я отлучился куда-то... За коньяком пошел. Этого времени ему хватило.

— Распили коньяк? — спросил Пафнутьев таким тоном, будто это сейчас было самым важным. Впрочем, вполне возможно, что это действительно было самым важным.

— Да, распили. Но о том, что он сделал с моей женой, я узнал, когда он уже уехал.

— И тогда вас посетили мысли насчет вот этих дел, — Пафнутьев кивнул на пистолет, лежавший на столе.

— Мысли насчет этих дел меня

не покидали никогда, — отчаянно признался Вьюев. — Они всегда были при мне.

— И наконец представилась возможность...

— Не надо! — он махнул рукой. — Не надо мне клеить это убийство. Уж поверьте мне, я бы нашел способ сделать это совершенно неуязвимо. Так, что вам и в голову не пришло бы задавать мне вопросы и вообще встречаться со мной.

— А это возможно? Совершить убийство неуязвимо?

— Да! — отрывисто произнес Вьюев. — Да! — повторил он уже с вызовом, твердо посмотрев в глаза Пафнутьеву. — У меня было несколько вариантов.

— Домашние заготовки?

— Можно назвать и так.

— Поделитесь, — попросил Худолей, решив, что и он, наконец, может вмешаться в этот рискованный разговор.

— Ни за что! — усмехнулся Вьюев. — Это мои маленькие изобретения, они еще не запатентованы. Кто знает, с кем меня еще сведет судьба, — глядишь, и пригодятся.

— Отчаянный вы человек, — уважительно произнес Пафнутьев. — С куражом.

— Что вы хотите — предприниматель первого поколения. Мои дети будут осторожнее, мои внуки вообще станут законопослушными и исправными налогоплательщиками.

— Куда вы удирали ночью с чемоданом?

— Спасался, — пожал плечами Вьюев. — В доме труп. С покойником у меня отношения сложные. Можно сказать, больные. На каждом этаже — милиция, оперативники, эксперты... Надо бежать.

— Вы не убивали Объячева? — прямо спросил Пафнутьев.

— Нет, — быстро ответил Вьюев. — Не убивал, хотя...

— Слушаю внимательно.

— Хотя сейчас вот, за этим столом, этим утром, разговаривая с вами... Я начинаю об этом сожалеть. Если я этого и не сделал...

— Вы имеете в виду убийство?

— Да, разумеется... Так вот, если я этого и не сделал... то только по одной причине — я все еще надеялся получить с него деньги, все еще думал, что это возможно.

— Много денег? — невинно спросил Худолей.

— Тысяч двести.

— Долларов?

— Конечно. Для него это были не слишком большие деньги, так, средненькие... Как вы думаете, во сколько ему обошелся этот домик?

— Понятия не имею, — чистосердечно признался Пафнутьев.

— Наверняка побольше миллиона.

— Долларов? — охнул, как от удара, Худолей.

— Не тугриков же, — усмехнулся Вьюев.

— И в этот свой приезд вы поняли окончательно и бесповоротно, что денег с Объячева

уже не получить? — спросил Пафнутьев, снова выходя на тему убийства.

— Да, понял. Но поймите — я не стал бы его убивать здесь, при таком количестве народа. Не стал бы. Но и скрывать не буду — я удовлетворен случившимся, мне ничуть его не жаль, и если я о чем-то действительно сожалею, так это о том, что уже никогда с него своих денег не получу.

Пафнутьев помолчал, склоняя по своей привычке голову то в одну сторону, то в другую, то к одному плечу, то к другому. Это производило такое впечатление, будто он выслушивал доводы то одной стороны, то другой; то сомневался, то отбрасывал свои же сомнения. Он не смотрел ни на Вьюева, ни на Худолея, чтобы они не отвлекали его от мыслей глубоких и проницательных. Пафнутьев водил пальцем по полированной поверхности стола, следуя за причудливыми узорами орехового дерева, и, наконец, поднял голову, встретился взглядом с Вьюевым.

— Что у вас в чемоданчике?

— Документы, — Вьюев нервно передернул плечами.

— Какие?

— Деловые... Разные. Договоры, расписки, обязательства.

— Все документы... ваши личные?

— Не только... Когда все это случилось... Я нахватал у Объячева... Какие подвернулись. Со стола, из сейфа...

— Сейф был открыт?

— Нет.

— Как же вам удалось проникнуть в него?

— Удалось.

— Я смотрю, у вас много домашних заготовок?

— Вы еще не обо всех знаете, — отчаянно заявил Вьюев.

— Поделитесь, — опять попросил Худолей.

— Как-нибудь при случае.

— С какой целью вы пытались похитить объячевские деловые бумаги?

— Я подумал, что с их помощью мне удастся доказать его долг и хоть что-нибудь вернуть.

— Подводим итоги, — сказал Пафнутьев. — Причины убить Объячева у вас были. Желание убить тоже имелось. Мысли убить Объячева вас посещали часто и настойчиво. Более того, вы не один раз задумывались над тем, как убить Объячева столь хитро и предусмотрительно, чтобы следствию и в голову не пришло заподозрить в этом злодейском преступлении именно вас. Скажите, гражданин Вьюев, я правильно все изложил?

— Да, совершенно правильно. Только в одном месте допустили ошибку.

— Какую?

— Вы назвали преступление злодейским. Это не так. Здесь нет никакого злодейства. Это был бы справедливый акт возмездия.

— Олег Игоревич... А вы никому ничего не должны? За вами никаких долгов не числится? Денежных, нравственных, товарищеских?

Некоторое время Вьюев с недоумением смотрел на Пафнутьева, потом усмехнулся каким-то своим мыслям, потер ладонями бледное после бессонной ночи лицо да так и остался сидеть, опустив голову.