Банда отпетых дизайнеров
Шрифт:
Окно шефова кабинета выходит на огороженный пустырь, на котором в данный момент ведутся работы по возведению новой офисной башни. Сразу за забором, на окраине строительной площадки, высится старый тополь. Как раз сейчас у него период линьки – или как там называется у ботаников сезон, когда такие деревья рассыпают по округе летучий белый пух? У Бронича поллиноз, поэтому окно у него в кабинете с какими-то хитрыми уплотнителями, ни одна тополиная «муха» не пролетит. Значит, шеф открывал окно.
Я сделала то же самое, высунулась за борт и посмотрела вниз. Второй этаж,
Дерево поднималось над забором, да не простым, а с навесом, призванным уберечь пешеходов от мусора и разных прочих предметов (типа кирпича), падение которых может сопровождать строительные работы. Навес опирался на неструганые столбики, живо напомнившие мне длинномерные «ноги» стульчика, на котором в данный момент исполнял па-де-де с малярным валиком Ван Ванич. Одно соображение соединилось с другим, и меня озарила догадка. Чтобы проверить ее, я сбегала вниз, в проулок, и там под стеной нашего здания нашла лестницу-прелестницу-чудесницу, воспетую в стихах все тем же Ван Ваничем.
Загадка исчезновения Бронича из кабинета разрешилась, загадка исчезновения лестницы тоже: шеф вылез в окно с ее помощью. Чтобы дотянуться до земли, ее длины было недостаточно, но Бронич произвел спуск в два приема: сначала поставил лестницу на навес над забором и сошел на этот дощатый козырек, а потом уже с него спустился на землю. Ничего сверхъестественного, достаточно простое гимнастическое упражнение. Понять бы еще, зачем шефу вздумалось его проделывать!
Я бессистемно переводила задумчивый взгляд с лестницы на козырек, с козырька на окно, с окна на тополь, а с тополя на небо, в котором, увы, не парил Пегас – вдохновитель фантазии. Зато в воздухе было немало тополиных пушинок, одна из них попала мне в нос, и я громко чихнула, а потом негромко выругалась.
– Инка, это ты здесь? – из-за угла высунулась встрепанная голова Трошкиной.
– Алка? – Я удивилась, но не тому, что подружка опознала меня по чиху. – Что-то ты быстро!
– В смысле? – Трошкина выступила из-за угла. – Ты разве ждала, что я приду? Кажется, я не сообщала тебе об этом.
– Я не ждала, что ты придешь, – согласилась я. – Я вообще думала, что ты до вечера не вылезешь из постели.
– Я не такая соня, как некоторые! – обиделась подружка.
Я посмотрела на нее с жалостью и вздохнула. Очевидно, копуша Зяма опоздал с визитом в мозговой центр, неугомонная Трошкина на свою беду умелась из дома раньше. Я не стала огорчать ее рассказом о том, чего она лишилась.
– Я встала пораньше, чтобы смотаться в супермаркет за журналами, – похвасталась бедняжка. – Вот!
Она гордо протянула мне стопочку глянцевых журналов: «Мой загородный дом», «Обустройство коттеджа», «Лучшие квартиры».
– Зачем тебе это? – удивилась я. – У тебя же нет ни загородного дома, ни коттеджа, а в своей лучшей и единственной квартире ты сделала ремонт только в прошлом году!
– Ты решила, что я хочу изменить интерьер своего жилища? Ага! –
– Какие менты? – насторожилась я.
– Те, которые будут расследовать убийство гражданки Цибулькиной! – Алка забрала у меня журналы и аккуратно спрятала их в сумку. – Видишь ли, поразмыслив, я решила на всякий случай создать твоему беспутному брату алиби. К сожалению, самой меня вчера днем не было дома, я с тобой в «МБС» сидела, но я скажу следователю, что Зяма в мое отсутствие находился в квартире, продумывая новый интерьер помещений как приглашенный дизайнер. Велю Зяме сделать наскоро пару набросков, и вместе с журналами, разбросанными там и сям по квартире, они придадут моим словам должную убедительность. Хорошая мысль?
– Эта твоя хорошая мысль на языке милицейского протокола называется «дача ложных показаний», – сказала я. – Уважая твой благородный порыв, я все-таки попрошу тебя воздержаться от лжесвидетельствования. Тем более что Зяме, кажется, ничего уже не грозит.
Я скоренько пересказала Алке все, что сообщил мне поутру Максим Смеловский, и закончила словами:
– В общем, официального следствия, наверное, не будет, но для порядка и пущего душевного спокойствия Зямы мы все-таки попытаемся разобраться в этой истории самостоятельно.
– С чего начнем? – азартная Трошкина потерла руки.
– С возвращения блудной лестницы, – ответила я, приседая и подхватывая один конец упомянутого предмета. – Берись за другой край, понесли!
Мы подняли лестницу и потащили ее в здание, по пути обсуждая сложившуюся ситуацию. Я подробно объяснила подружке, каким образом возникла на нашем с ней жизненном пути эта самая лестница, и Алка резонно заметила:
– Ты выяснила, как Бронич исчез из офиса, но не узнала, почему он это сделал!
– Очевидно, шеф хотел, чтобы все думали, будто он находится у себя в кабинете, – ответила я.
– Или же шеф не хотел, чтобы кто-то знал, что он удалился из своего кабинета! – сказала Трошкина.
– Разве это не одно и то же?
Трошкина молча помотала головой. Я подумала немного и признала ее правоту. Вряд ли Бронич желал разыграть широкие массы офисного народонаселения, он у нас не большой шутник.
– Давай рассуждать логично, – призвала меня Алка, болтаясь на конце длинной лестницы, как бантик на собачьем хвосте. – Бронич вылез в окно и безлюдным проулком пошел в сторону, противоположную автостоянке, где осталась его машина.
– Вероятно, он пошел на остановку. Сел там на трамвайчик номер три и уехал к дому гражданки Цибулькиной. – Я хорошо ориентировалась на местности и знала транспортные маршруты.
– На трамвае он уехал или на слоне под балдахином, это особого значения не имеет! – отмахнулась от моего ценного комментария Трошкина. – Важно, что шеф удалился совсем иным путем, нежели обычно.
– Это уж точно! – ехидно согласилась я, вообразив себе упитанного Бронича, играющего в эквилибриста-вольтижера на высоте третьего этажа. И искренне посетовала: – Очень жалею, что я этого не видела!