Банда профессора Перри Хименса
Шрифт:
— Но это нанесет урон Америке, господин губернатор!
— Фрэнк, не перебивайте меня. Вы хоть и далеко сидите, но я вас вижу. Вот вы горячий какой и непоседливый! Нужно же, Фрэнк, и вам уже осваивать язык дипломатии, язык политики. А то вы все понимаете в буквальном смысле. Никто не станет, ни одна здравомыслящая страна, выгонять талантливых ученых, какой бы национальности и какого бы вероисповедания они не были. Это только наци в ту последнюю мировую войну повыгоняли ученых-евреев. Я скажу вам больше — мы всегда создавали и будем создавать для талантливых ученых, откуда бы они не приехали к нам, хоть из Южно-Африканской Республики, хоть из России, хоть из не совсем доброжелательно настроенной к Штатам республики, все необходимые условия и не будем жалеть
Опять зааплодировали сидевшие за длинным столом, дружно, громко. С задержкой на секунды и те затопали ногами, что сидели рядами в правом конце комнаты, захлопали в ладоши. Губернатор обождал, пока спадет волна одобрения его речи, встал и сказал:
— Но я вас собрал сегодня не для того, чтобы прочитать вам еще раз некоторые пункты моей предвыборной программы. Мы должны обговорить конкретные вопросы. Мне нужна ваша помощь. Мы должны сделать последний рывок. У кого есть влиятельные знакомые в Техасе, друзья, бизнесмены, прошу еще раз связаться с ними, повлиять на них, перетянуть на нашу сторону. Моя победа — это ваша победа!
— Губернатор, до выборов остался один день. Я не успею перегнать фургоны с… с телеаппаратурой фирмы Кей-кей-си в города Техаса, — послышался знакомый голос с итальянским акцентом.
— Ну, Фелуччи как всегда сгущает краски! — рассмеялся губернатор. — С чего делать проблему, Вито? В вашем распоряжении три грузовых самолета. Я уж отдал приказ доставить вас с оборудованием и вашими специалистами прямо в Даллас. А там действуйте по инструкции. Напоминаю, всем сотрудникам телекомпании Кей-кей-си быть в три часа ночи в Питтсбурге. Туда доберетесь своим ходом. Времени у вас еще предостаточно. Все вопросы по погрузке в самолеты, а также контакты с офицерами базы, — ты слышишь, Вито? — решает на месте крошка Берни Шенк. Он будет ожидать вас в пяти километрах от базы ВВС номер одиннадцать. Я думаю, Фелуччи, вы знаете, где она находится. Все расходы покроете из бюджета фирмы «Сверхточные приборы»! И ни цента из государственной казны, из казны нашего штата!
И эти слова губернатора, его честность и щепетильность в денежных делах вызвали гул одобрений и возгласов. И, вероятно, кто-то, ободренный такой щедростью губернатора, тут же сипло сказал:
— Губернатор! Мы уже понесли большие убытки. Строительство базы «Лесной колодец» и дороги к ней нарушило экологическое равновесие нашего района. Более трехсот деревьев было выкорчевано в урочище Бизоновая роща.
— Ох уж этот Швейцер! Он все уже подсчитал! — зapoкoтaл губернатор, посматривая не на задавшего вопрос, а на всех окружающих. — Ох уж этот Гобсек! И тут он хочет урвать побольше для своего округа куш. Нужно быть патриотом, Швейцер! Нам удалось сохранить для нации нашу «Вдовушку», нашу реликвию. Нация не пострадала! Не пала еще ниже! И кто, как не вы, предложили выбрать это место под пусковую шахту, уважаемый господин Швейцер?
— Да но я… — залепетал тот, опешив под натиском губернатора.
— Что же вы замолчали, Швейцер? Вам стало неудобно? Я успокою вас, вы все получите, но после выборов, после моей победы в штате Техас! Да я не мыслю будущего Штатов без «Вдовушки». Да, я пошел на риск, спасая ее. Но не вы ли все поддержали тогда меня? Не вы ли все помогали мне сохранить ее для усиления нации? Да, я думаю о будущем Америки, о сильной Америке! Мы снова должны вырваться вперед! Мы снова должны заставить считаться с нами! Мы должны сплотить нашу нацию! Сильная нация — превыше всего!
Ральф Хилдбер уже выкрикивал отдельные слова, уже вошел в раж, и Дику стало скучно. Главное, что он засек губернатора записал любопытную речь того. И уж кто-кто, а «Дже» с нею разберется,
Дик отыскал портсигар, опустил его в карман брюк и, уже крадучись к забору, обернулся и щелкнул несколько раз зажигалкой в сторону окон ранчо. В поле его зрения только сейчас попал полосатый звездный флаг страны. Поверх звезд, рассмотрел он, была нарисована голова бизона, еще одно, подумал он, очередное новшество будущего президента.
У Дика просыпалась какая-то завистливая злость к Ральфу Хилдберу, и не за его речь оракула-вождя, а за этот гнусный обман — не уничтожить «Вдовушку»?! И что теперь его ГСД по сравнению с ней. Она даже своими размерами, своим телом, упрятанным сейчас где-то в пусковой шахте, подавляет его. Такого конкурента Ричардсону никак не хотелось терпеть.
Ты смотри, «сильная нация», «Америка превыше всего», разболтался новоиспеченный фюрер… Нет уж, погоди, ты у меня попляшешь, распекал себя Дик. Я подыму всю общественность, всех кругликов, все газеты, всю прессу, телевидение, но заставлю тебя уничтожить «Вдовушку»…
Нет уж, погоди!..
Он автоматически перелез через забор, все еще понося губернатора в хвост и гриву. А когда его ноги коснулись на той стороне земли, он вдруг почувствовал, как кто-то вцепился сзади ему в горло и начал душить. Дик попытался разжать пальцы напавшего, но тот не отпускал. И душил он по-настоящему, не в шутку, сжимая все сильнее и сильнее руки. И он начал задыхаться. Растерянность от внезапного нападения уже прошла, но ее заменил страх. Страх, что ему не разжать этих цепких рук какого-то маньяка-убийцы. Силы покидали его быстрее, чем он гостеприимный двор ранчо губернатора. И тут он чуть согнулся, почувствовав как и тот, что стоял за спиной, навалился на него, а потом резко подогнул ноги и упал на бок. Но и тот, вцепившийся ему в горло, упал тоже, не разжимая рук. И он вспомнил про свой кольт, его можно было бы достать, но руки его не подчинялись ему. Они жили как бы самостоятельно, продолжали инстинктивно разжимать душившие горло клещи, не отзываясь на сигналы разума. Треснула где-то в стороне ветка, потом его затуманенный мозг уловил какой-то еще звук, какой-то глухой удар, и после стало дышать легче. Охранник, теперь уже не казавшийся таким физически сильным и крепким, обмякнув, лежал рядом с ним.
Незнакомый мужчина в черном плаще, в черной широкополой шляпе, протянул руку и помог подняться Дику. Он подтолкнул Ричардсона легонько в спину, подтолкнул к кустам, а сам, подняв автомат охранника, неторопливо направился вдоль забора к воротам ранчо.
Плащ был немного измят, оторвалась одна пуговица, куда-то закатилась шляпа. Перед глазами все еще расплывались кусты, ноги подворачивались, тошнота подступала к горлу. Он побежал кустами, не оборачиваясь, побежал так, будто за ним гнался опять тот охранник, а то и дюжина ему подобных. Где-то в стороне, у ворот что-то кричали, потом раздалась автоматная очередь, вторая, третья. Вокруг ранчо все зашумело, ожило, задвигалось, оглушая окрестности.
Он бежал, раздвигая на ходу кусты, обдирая до крови руки, лицо, бежал не останавливаясь, ибо уже познал, что такое порядки губернатора, что такое его учения, его команда, эти солдафоны, как говорила мадам Нонг Ки. Для него сейчас главным было отыскать свою машину, успеть выбраться на федеральное скоростное шоссе. А там он сможет затеряться среди машин, там вероятность уйти от погони увеличится в несколько раз.
Пристроившись в хвост несущейся со скоростью двухсот километров в час машины, красного двадцатицилиндрового «ярославца», он думал, что все уже позади, что он, кажется, немножко и испугался там, у забора, и чуть не намочил в штаны. И теперь еще где-то там, под ним, было какое-то неприятное теплое ощущение, и он приподымался и щупал рукой одно место, но нет, кажется, все в порядке, сух.