Банда возвращается
Шрифт:
– Думаю, что не хотелось бы попасть в эту мясорубку. Дело хуже Листьева.
– Тоже правильно, – генерал, кажется, усмехнулся. – Сейчас без промедления садись в машину и подъезжай к Кремлю с Каменного моста.
– Есть подъезжать… – плечи у Александра опустились; он не ошибся в прогнозах относительно собственной персоны.
– Временный пропуск на тебя уже заготовлен, и тебя будут встречать люди из охраны. Жду приблизительно через час короткий доклад.
Банда с досадой скривился, однако возражать начальству не стал:
– Разрешите спросить, Виктор Семенович, кто из
– Хрен там работает, а не объединенная следственная группа! – хмуро заявил генерал. – Мне сообщили обо всем двадцать минут назад. И надавили – будь здоров! Вот сижу, слушаю брифинг и получаю по радио информацию. На месте преступления будем работать только ты и я. А остальной состав следственной группы с нашей стороны будет разрабатывать внешние связи Смоленцева: политические, денежные и интимные интересы, – генерал тяжело вздохнул. – Все, выдвигайся, больше у меня информации нет. Присмотрись там, – как-то неуверенно добавил он и закончил:
– Да что тебя учить…
Послышались короткие гудки, и Бондарович положил трубку.
Садясь в машину, выезжая на проспект и включая радио, Александр повел внутренний разговор со своим начальником; Александр время от времени моделировал такие разговоры; это очень помогало ему анализировать непростые ситуации – типа той, что сложилась сейчас; но не со всеми он мог вести мысленный диалог – для этого требовалось, как минимум, уважать собеседника:
– А что ж вы, Виктор Семенович, сами не поехали в Кремль? Чай, генеральские лампасы произвели бы там больше впечатления, чем майорская звезда.
– Понимаешь, Саша Бондарович, в том месте ты хоть кремлевские рубиновые звезды на задницу нашей – никого этим не проймешь. Там другие регалии в ходу. Неискушенным взглядом и не заметишь… В этой ситуации полетят и погоны, и головы, – сейчас все подставляют друг друга, начиная с самого верха. Председатель ФСБ, например, ни секунды не сомневаясь, подставил меня…
– А вы – меня, – Бондарович вздохнул. – На месте преступления уже два часа действует служба безопасности. Теперь там можно увидеть только то, что они захотят показать. А потому вам лучше заняться общим планированием расследования, чем идти на прямое столкновение с Наумом Кожиновым. Он ведь в отличие от руководства МВД и ФСБ даже на брифинг прислал своего заместителя. Что он натворил в Кремле и как повернет дело, теперь сам черт не разберет.
– То-то и оно. Игра идет не нашего масштаба. Так что будь там осторожнее.
– И тогда меня уж точно подставят и разотрут в порошок. Если заметят, конечно…
– Может быть, и так. Я всегда доверял тебе дела, где нужны голова, осторожность и напористость. Лавируй, Саша Бондарович. А если что… кто тогда прикроет твою задницу, как ты думаешь?
– Думаю, что никто.
– Как получится, сынок, как получится. Своя задница, как говорится, роднее. Иначе и быть не может!.. Но ты уж сразу не сдавайся, можно кое-что и выиграть в этой заварушке, если правильно себя повести. Неплохо бы только быстро разобраться, как дела обстоят в действительности и как нам не стать главными виноватыми, если дело нельзя раскрыть. Ты понимаешь,
– «Кто виноват?» и «Что делать?» – два главных русских вопроса?
– Не впадай в панику, делай что возможно.
– А я что делаю?..
Примерно так разговаривал сам с собой майор Бондарович, пролетая вечерней Москвой мимо ярких огней, которыми «новые русские» разукрасили столицу. При подъезде к Кремлевской набережной Бондарович попал в пробку и пожалел, что не поехал в объезд. Сэкономил бы время.
Пришлось выбросить на крышу мигалку с сиреной; пару месяцев назад их снабдили такими симпатичными импортными штучками. Выскакивая на встречную полосу, так что удивлялись даже привычные ко всему московские водители, парализуя зевак холодными мертвенно-синими вспышками, он-таки прорвался к месту назначения.
И черт с ним, хоть на бешеной гонке душу отвел.
Внушительно надвигалась кремлевская стена… Горели в черном небе рубиновые звезды…
Александр Бондарович,
9 часов 30 минут вечера,
23 марта 1996 года,
Кремль, место преступления
В воротах охранники сразу среагировали на его удостоверение; один из молодых людей, стоявших в одинаковых коричневых плащах под унылой мартовской моросью, сел в машину и показал место на служебной стоянке, где можно было припарковать машину.
– Как полагаешь, «дворники» надо снимать? – спросил его Александр.
– Твои вряд ли кому подойдут, – невозмутимо ответил молодой человек, окинув взглядом ряды иномарок. – Но можно и снять, шоферская привычка, знаешь ли, живуча, – неожиданно добавил он.
Тут Бондарович вспомнил одного своего старого знакомого, который как-то ездил своим ходом в Германию. Приехал этот парень в Дрезден, его встретил приятель – немец. Подъехали они к дому немца, припарковались, и наш незадачливый шофер, выйдя из машины, стал по привычке снимать «дворники»… Немец удивился:
«Ты чего делаешь?»
«Дворники» снимаю – чтоб не украли»…
Немец засмеялся:
«Не бойся, никто не украдет. Ты даже дверцы распахни, магнитофон на сиденье оставь – не возьмут…»
Бондарович покачал головой:
«А у нас даже в Кремле, выходит, снять могут…»
На пропускном пункте Александра отвели в комнату дежурного и тут же отыскали уже заготовленный для него временный пропуск.
– У вас нет с собой фотографии? – спросил его вышколенный офицер службы безопасности.
– Нет, – Александр с интересом озирался; в Кремле ему еще не доводилось бывать: как-то не приглашали его еще сюда и наград в Георгиевском зале торжественно не вручали – хотя могли бы; были дела…
– Ну что ж, обойдется и так, – офицер поставил печать на чистый прямоугольник, в который должна была быть вклеена фотография. – Дайте мне ваше удостоверение.
Он вписал в строку «Действительно при предъявлении» номер служебного удостоверения Бондаровича, расписался, а затем пропустил бланк пропуска через ламинатор, покрывший документ плотной прозрачной пленкой.