Банда
Шрифт:
— Аркаша! — растроганный Пафнутьев разлил по стопкам оставшуюся в бутылке водку. — За тебя, Аркаша! За хозяина! — повторил он, увидев в дверях Фырнина. — Давай, Валя, за хозяина надо пригубить!
Халандовский подошел к окну, подождал, пока появится внизу его захмелевшие гости. Те оглянулись, помахали руками. А едва вышли на дорогу, возле них остановилась машина. Девятая модель “жигулей” — как и обещал Халандовский.
Лариса услышала настойчивый звонок в дверь, когда была в ванной. Она закрутила краны,
— Надо же, — пробормотала Лариса. — Только генерала здесь и не хватало... — окинув себя взглядом, она была не только голая, но и мокрая, чуть поправив полотенце на плече, открыла дверь, прекрасно зная, какое впечатление произведет ее вид на Колова. И не ошиблась. Тот отпрянул, оглянулся в беспомощности — за его спиной стояли двое молодых ребят в форме.
— Здравствуйте, — сказал Колов и это было единственное, что он мог произнести.
— А, Гена, — улыбнулась Лариса. — Наконец-то... А я уж заждалась... Это с тобой? Входите, ребята, хотя в этом доме моему Генуле ничего не угрожает. Во всяком случае для жизни, — да. Гена?
Колов смешался, еще раз оглянулся на сопровождающих, но взял себя в руки.
— Они подождут на площадке. Я хочу с тобой поговорить.
— Всегда рада тебе. Гена, ты же знаешь! — Лариса безошибочно нашла нужный тон, понимая, что только вот такая вызывающая интимность может сбить генерала с толку. — Ты появляешься так неожиданно, но всегда желанно, — успела пропеть она до того, как генерал, переступив порог, с силой захлопнул за собой дверь.
— Что ты несешь?! — со злостью прошипел он. — В каком свете меня представляешь?!
— Я тебя представляю только в высшем свете, Генуля! А разве я ошибаюсь?
— Боже, какая дура, какая дура! — простонал Колов.
— Ни фига себе! Ворвался в мой дом... И дура? Неужели я так плохо выгляжу, — она повернулась перед зеркалом, не очень-то стараясь поймать соскользнувшее полотенце. — По-моему, только сейчас те ребята зауважали тебя по-настоящему, а? Гена? У тебя такие строгие глаза, что я подозреваю... Ты, наверно, разлюбил меня? — спросила она плачущим голосом. — Это очень печально. Но я переживу. Я последнее время научилась себя преодолевать... И чувствую, у меня получается... Проходи, Гена, садись.
Колов ощутил беспомощность. Эта женщина его не боялась, смеялась над ним и он не знал, что делать. Все было бы проще, если бы не стояли на площадке его сотрудники, если бы они не видели ее голой, с мокрыми волосами, если бы не было той дурацкой ночи, когда он, перепившись, позорно заснул и, самое обидное, не мог припомнить, что было, а чего не было.
— Ты молодец, — щебетала
— Какого обещания? — хмуро спросил Колов.
— Как?! Ты все забыл? О, Гена... Это так на тебя не похоже! Обещал захаживать... Обещал, что наша ночь в том домике не последняя... Подарки обещал...
— Кстати, о подарках. У меня такое впечатление, что кое-что ты прихватила, не дожидаясь, пока сам подарю.
— Гена! — Лариса округлила глаза, насколько это было ей под силу. — Ты подозреваешь меня в воровстве?! Ты?! Меня?!
— Пропал мой пистолет.
— Он, наверное, очень дорогой? Я могу помочь? У меня есть деньги на книжке...
— Остановись. Он не дорогой. Если бы тебе понадобились пистолеты, я достал бы десяток. Но пропал мой пистолет.
— Ты считаешь, что его взяла я?
— Я не могу его найти после того, как ты побывала на даче. Ты уехала утром, сказала водителю, что я тебя отпустил. А я не отпускал.
— Ты хотел оставить меня у себя? Навсегда?! — Лариса опять сделала круглые глаза.
— Сядь, ради Бога, я не могу смотреть на тебя в таком виде... — Колов снял фуражку, вытер лоб и опустился в кресло.
— Прошлый раз ты хотел видеть меня именно в таком виде, — она обиженно передернула плечами. — Говорил, что именно такой мой наряд тебе нравится. Вот я и подумала, что...
— Что ты подумала?
— Я подумала, что ты говорил эти слова не только потому что выпил коньяка, — закончила она жестко. — Извини, дорогой, сейчас прикрою срам, чтобы сделать тебе приятное.
Колов вскинулся, хотел ответить что-то резкое и злое, но, увидев, как Лариса, отбросив полотенце, пытается попасть рукой в рукав халата, промолчал, подождал, пока она повяжет пояс и сядет в кресло.
— Ты брала пистолет? Если брала — отдай. И мы останемся друзьями. Обещаю.
Лариса помолчала, поигралась кисточкой халата, глядя в окно, скорбно опустила голову.
— Ты мне не веришь, — проговорила она с трудом, и одинокая слезинка упала ей на руку. — Я все поняла... Ты меня не любишь. И тогда не любил.
— Как я могу тебе верить, если пистолет исчез вместе с тобой в то же утро?! — вскричал Колов.
— Может быть он исчез еще вечером?
— Как?
— Не знаю, о каком пистолете ты говоришь, но вечером я видела у тебя в руках... Ты хотел пойти пострелять...
— Я? Пострелять? В кого?
— Ты хотел показать, как это делается... Я отказалась, но ты все-таки пошел...
— И стрелял? — растерянно спросил Колов.
— Не знаю... При мне... При мне, вроде нет...
— Но выстрелы ты слышала?
— Я в этом не разбираюсь.
— Но грохот, грохот был?
— Что-то грохотало... Может быть, гром, может, кто-то пробежал по листу железа, может, это были и выстрелы... Я ведь, Гена, в тот вечер тоже немного выпила... Наверняка больше бутылки... Я как чувствовала, что такого коньяка мне уж не попробовать.
— Не прибедняйся! Голдобов пьет коньяк не худший.