Бандитские игры

Стрельцов Иван Захарович

В большой угловой комнате вдоль стен были развешаны картины местных художников, под стеклом на стендах лежали муляжи оружия, какие-то документы, фотографии тех времен. В общем, все как во всех музеях, за исключением лампады. Кроме документов, подтверждающих победное шествие советской власти, тут лежали документы, подтверждающие и обратное. Статьи из теперешних местных газет о зверствах чекистов и продотрядников.

В самом центре зала была выставлена огромная картина в золоченой раме. Судя по яркости красок, это произведение было из «новых». На фоне Уральских гор конные музыканты, облаченные в серые мундиры с золотыми

погонами, аксельбантами и Георгиевскими крестами, натужно раздувая щеки, приближались к ликующей толпе горожан. Картина называлась «Вступление войск генерала Колчака в город Хребет-Уральский». Нечто подобное я уже видел, только музыканты были одеты не в офицерские мундиры белогвардейцев, а в красноармейские буденовки, называлась картина «Музыканты Первой Конной».

— Извините, — обратился я к высушенной старушке в длинной вязаной кофте, — а кто автор этой картины?

— Наш бывший секретарь райкома комсомола, — желчно произнесла старушка, — теперь в Екатеринбурге хозяин ресторана.

Судя по тону, это был «товарищ старой закалки». Что ж, это тоже струна, на которой можно будет сыграть при необходимости. Служащая встала рядом со мной, видимо, ожидая вопросов, слегка переминаясь с ноги на ногу, да уж, жарко здесь не было.

— А что, Колчак и сюда дошел? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Какой Колчак, — вздохнула женщина, — красные ушли, а белые сюда не заходили, слишком мал был городишко, чтобы распылять на него силы.

Мы не спеша перешли в соседний зал, рассказывающий овосстановлении разрушенного Гражданской войной хозяйства, первых пятилетках и коллективизации. Разрухи здесь не было, в первые годы индустриализации в Хребте было построено ремонтное депо паровозов и обновлена ювелирная фабрика. Строительству сельских коммун отводилось совсем немного места: несколько фотографий на деревенскую тему, первый колхозный сноп пшеницы, перетянутый красной широкой лентой, и нож плуга от трактора.

Больше всего меня привлекла небольшая экспозиция в центре зала. На стеклянном столе лежали под ярким светом неоновых ламп три овала из темно-серого алебастра. С овалов на меня смотрели темные глазницы посмертных масок. Таблички под ними гласили: «В. И. Ленин», «Я. М. Свердлов», «Ф. Э. Дзержинский».

— А откуда они у вас? — спросил я.

— Это посмертные маски принадлежали почетному гражданину нашего города скульптору Шандеровичу. Он долгое время работал в Москве. В середине тридцатых годов он вернулся в Хребет-Уральский, собираясь создать огромный скульптурный комплекс. Но не сложилось, Эдуард Абрамович скоропостижно умер, а эти маски передала его дочь в дар музею.

— Очень интересно, — проговорил я, прислушиваясь.

В тишине залов музея до меня донеслись торопливые приближающиеся шаги. Я немного развернул корпус, так, чтобы, не поворачивая головы, видеть соседний зал. Через минуту в зал едва не вбежал мой второй «топтун», молодой человек, по повадкам похожий на карманника. Ну, естественно, кого же посылать в музей, не пьяницу же бомжевитого вида или засветившегося внештатника.

«Студент», как я окрестил моего второго филера, убедившись, что я музей не покинул, стал изображать из себя любознательного горожанина. Ну-ну, пусть смотрит, только на расстоянии, сейчас наступает кульминационный момент моего посещения этой обители местной истории.

Мы прошли в зал

Великой Отечественной, снова фотографии, муляжи образцов оружия, которое выпускали местные мастерские. В центре этого зала лежала большая книга в красно-черном бархате.

— Книга Памяти, — сообщила мне служащая музея, — в нее внесены все участники войны, ушедшие из нашего города. Все, кто ушел и не вернулся.

Отсюда мы вышли в последний зал. Это было огромное помещение, по-видимому, при прошлом хозяине здесь размещался танцевальный зал. Высокие потолки с люстрами из хрусталя, трехметровые окна с видом на большой сад. Экспозиция этого зала рассказывала о периоде с послевоенного времени до наших дней. Все то же: фотографии, картины, третьесортные экспонаты. Но в центре зала я увидел то, ради чего стоило потратить час на обход этого музея, — на огромном столе-постаменте стоял макет города Хребет-Уральский.

Приблизившись к макету, я удивленно спросил у служительницы музея:

— Это что, ваш город?

— Да, — с гордостью произнесла женщина, потом, спохватившись, спросила: — А вы не местный?

— Да, в служебной командировке, — нарочито громко сказал я, как бы подтверждая подозрения следящих за мной, что я заезжий ревизор. Филер едва не попался мне на глаза, тоже сунувшись сюда, но все же успел отпрянуть. Теперь можно было поговорить со старушкой на интересующую тему.

— И что, на этом макете все улицы города? — спросил я с ноткой явного недоверия.

— Конечно. Вот смотрите, — костлявый палец уперся в квадрат с колоннами по бокам, стоящий позади памятника Ленину. — Это наш горсовет, или, по-новому, мэрия. Вот здание музея, — палец ткнулся в макет купеческого особняка, — вот вокзал, вот кинотеатр «Ударник», а вот кинотеатр «Восход», милиция, банк, гостиница «Урал».

Старушка, как ясновидящая, куда-то тыкала пальцем и сразу же произносила название объекта.

Я посмотрел на макет — в общем, так мне описывал город Акулов, в центре города гора, на горе церковь. Южная сторона у горы густо заселена, тут и железная дорога, и ремонтное депо, и фабрика. Соответственно здесь же и основная масса магазинов и жилых домов. А вот северная…

Макетов домов здесь было намного меньше, и по размерам было видно, что это особняки.

— А здесь что? — спросил я, перебив женщину, она, увлеченная рассказом, даже не заметив моей бестактности, проговорила: — В тридцатые годы, когда было решено создать зверосовхоз, заложили поселок Красная Нива для работников этого хозяйства. — Костлявый палец указал немного в сторону от продолговатых макетов. Но меня не интересовали труженики пушной промышленности.

— А вот здесь была небольшая деревня Латовка. — Она наконец указала на интересующий меня район. — Ее жителей переселили в Красную Ниву. А вместо деревни тогдашний председатель райисполкома обещал построить санаторий для отдыха трудящихся. Места там действительно хорошие: сосновый лес, песчаник, бьет из почвы минеральный источник. И он, председатель, почти сдержал свое слово…

— Что значит почти?

— Он построил в этом районе себе дачу, которая шестьдесят лет стояла в одиночестве. Только в начале девяностых годов здесь стали строить себе резиденции, как сейчас говорят, «новые русские». Хотя какие они новые — бывший директор ВАЗа, а вот здесь нынешний. Директор зверосовхоза, директор ювелирной, вот…