Бандиты, баксы и я
Шрифт:
— Нельзя, наверное, — вздохнул отец, уловив мое возмущение. — В компетентные органы официальную надо.
— Ну как можно узнать человека по такой фотографии?
Хотя, как ни странно, мне лицо профессора показалось знакомым. Эти гладко зачесанные редеющие волосы, крупный нос, слегка нависшие брови… Ерунда какая-то, пойду спать, хоть и не поздно еще. Кто знает, что будет завтра?
Петр Степанович Вахромеев, который так безуспешно ждал звонка, вызвал своего референта Копылова и, не успела закрыться за ним дверь кабинета, прошипел:
— Где
Копылов испуганно огляделся по сторонам и приложил палец к губам. Вахромеев и сам понимал, что все помещения Управления прослушиваются и ни в коем случае нельзя разговаривать на опасные темы в кабинете, но не мог справиться со своей злостью.
— Конспиратор хренов! — прошипел он, но встал из-за стола и быстрым шагом покинул кабинет.
— Меня нет! — злобно кинул он привыкшей ко всему секретарше и пошагал в гараж.
Референт еле поспевал следом. В гараже они сели не в служебный «вольво» Вахромеева, а в скромные «Жигули» Копылова, — «вольво» наверняка так же напичкан электроникой, как и кабинет. Выехали на улицу, остановились в первом переулке. Вахромеев развернулся всем корпусом к референту и рявкнул:
— Что происходит?! Где этот козел? Ему дали точную наводку, оставалось только курок нажать — и куда он пропал?
Референт откашлялся, чтобы справиться с внезапно охрипшим голосом, и тихо сказал:
— Парень не отзывается. Я задействовал аварийный канал связи, а он молчит.
Больше того: я следил за объектом. Он туда прошел, а обратно не вышел. А баба эта чертова пришла на встречу как ни в чем не бывало и ушла оттуда жива-здорова.
Вахромеев побагровел.
— Ты, придурок старый, зачем возле объекта светишься? На тебя выйдут — и я погорю!
— Не беспокойтесь, Петр Степаныч. — Копылов посмотрел на шефа, как на несмышленое дитя. — Конечно, я сам не лез, только камеру маленькую установил. Очень уж дело важное, сами понимаете, хотелось под контролем держать…
— Под контролем! — передразнил начальник. — Ну и где же он, твой контроль?
Третья осечка! Это уже случайностью не объяснишь. Ты хоть понимаешь, что информация уже пошла в эфир? Не сегодня-завтра чертова баба увидит старика по телевизору, вспомнит все.., и куда она после этого побежит? Хорошо если в милицию, там как-нибудь погасим. А если к телевизионщикам или газетчикам сунется? Да если даже в милицию пойдет, и мы сумеем пожар потушить, — ты представляешь, чего это будет стоить? И ведь не только деньгами платить придется! Придется влиянием делиться, позиции уступать!
Вахромеев понимал, что говорит лишнее, что простому, как грабли, Копылову это неинтересно и даже непонятно, но злость распирала душу, злость и страх…
Когда я выходила из ванной, позвонили в дверь.
— Кого там несет, на ночь глядя? — Мать успела раньше меня к входной двери и уже взялась за замок.
— Не открывай! — крикнула я.
— Кто там? — спросила мать, удивленно на меня оглянувшись.
Не услышав ответа, мать отошла от двери, и тут же позвонили снова.
— Нет, не разглядеть в глазок, кто там, — проворчала мать и приоткрыла дверь на цепочку. "
— Зачем ты? — упрекнула
— Здрас-сте! — послышалось с лестницы. — Приветствую, Нина!
— Да какая я тебе Нина! — рассердилась мать. — Чего ты ломишься в чужой дом так поздно?
— Да? — удивился мужской голос, судя по всему, сильно навеселе. — А разве Смоковниковы здесь не живут?
— Нет, не живут, и больше тебе скажу: по всей лестнице Смоковниковы не живут, — втолковывала мать через цепочку.
— Так что, мужик, ты не квартиру перепутал, а парадную, а может, вообще дом не тот, — поддержал ее вышедший в прихожую отец.
— Ну надо же! — удивился наш поздний визитер.
Я стояла в прихожей, и вдруг на меня снизошло озарение. Я поняла, почему лицо исчезнувшего профессора Шереметьева показалось мне знакомым. Я вспомнила, где я видела этого человека. В ту самую среду, когда мы с ненаглядным в последний раз были в теткиной квартире и он пошел в душ, в дверь неожиданно позвонили. И я открыла, потому что хотела найти еще какое-нибудь доказательство двуличности ненаглядного. Вдруг принесли бы какое-нибудь письмо или уведомление на его фамилию… Но на лестнице стоял профессор Шереметьев. То есть тогда я этого не знала.
Просто пожилой, но бодрый мужчина вежливо осведомился, не это ли квартира пятнадцать?
Теткин дом был старый, и квартиры нумеровались не по порядку. Там что-то делили и перегораживали, в одни квартиры был вход со двора, в другие — с улицы… Рядом с теткиной дверью была квартира под номером четырнадцать, а теткина — не пятнадцатая, а вовсе даже девятнадцатая. А пятнадцатая находилась этажом выше, что я и объяснила вежливому мужчине, извинившись за свой внешний вид, — на мне была только рубашка ненаглядного, которая, впрочем, доходила почти до колен.
Я кинулась в свою комнату и заперла двери, чтобы никто не мешал думать. А я-то, наивная, думала, что неприятности начались в субботу! Оказывается, они начались в мой предыдущий приход в теткину квартиру — в среду. Именно тогда я совершенно случайно увидела профессора Шереметьева. И после этого кто-то послал «черного киллера». Не сразу, а в субботу, в следующий мой приход.
Значит, я на правильном пути!
Допустим, профессор должен был с кем-то встретиться в доме на улице Академика Ландау, в квартире пятнадцать. Встреча была конфиденциальная, раз профессор никому про нее не сказал. Он ошибся дверью и зашел к нам. Но видела его только я, потому что ненаглядный, как всегда, был в душе.
Затем профессор поднимается в нужную квартиру и ненароком сообщает тому, кто его там ждет, что ошибся дверью. Что же случилось потом? Что-то произошло в квартире пятнадцать, после чего профессор исчез. Никто его с тех пор не видел. И судя по тому, что меня начали преследовать, кому-то очень не нужен свидетель, который видел профессора вечером в среду в доме на улице Ландау.
Я испугалась. Куда же делся бедный профессор? А вдруг его, не дай Бог, убили.
Хотя это уже из области чистых предположений. Кому понадобилось убивать немолодого приличного человека? Заседание комиссии — вспомнила я. Профессор должен был дать какое-то заключение. Но тут я пае.