Бандиты Чикаго
Шрифт:
Наконец, арьергард этой армии составляли три автомобиля, расставленных полукругом. Каждый автомобиль был снабжен радиоаппаратом, принимавшим распоряжения центральной полицейской радиостанции.
Когда мы остановились, все три аппарата провозгласили хором:
– Полиция Сент-Лауна предполагает, что три разыскиваемых ею бандита бежали в Чикаго.
Когда мы вышли из нашего автомобиля, уважаемый коронер доктор Бэйндзен пожал несколько рук, обменялся несколькими словами с одним из полицейских офицеров и пробормотал мне:
– Идите за мной, месье.
Мы вошли в длинный коридор, довольно темный. Здесь доктор шепнул мне на ухо:
– Мы идем к мистеру
Я не верил своим ушам: любопытная история, нечего сказать!
– Интересная история, действительно.
Мы звоним в квартиру первого этажа. Дверь открывает негритянка с заплаканным лицом.
Почтительным тоном хорошо выдрессированной горничной она говорит нам:
– Миссис Джойс находится в салоне... она убита горем. Бедная миссис. Если же вы хотите видеть бедного мистера, то он уже совсем холодный.
– Покажите мне труп, - сказал коронер Бэйндзен.
Спальня сенатора Джона Т.Джойса находится в самом конце квартиры, обставленной весьма роскошно и со вкусом.
Тело несчастного парламентария, почти обнаженное, лежало на кровати в довольно странной позе. Предполагали, что перед смертью несчастный пытался встать на колени, но так как это не удалось, он упал на край кровати. Ноги его были согнуты, а ладони сжаты и пальцы переплетены - жест, выражающий мольбу. Тонкое молодое лицо сенатора (ему было только 38 лет) было обрамлено рыжеватыми волосами.
Вдруг раздаются тихие шаги. К ним подходит человек, которого мы до сих пор не заметили. Это помощник коронера Бэйндзена...
Затем входит несчастная вдова, миссис Мэри Джойс. Это красивая женщина с выразительными глазами. Доктор Бэйндзен вежливо просит ее удалиться. Она возвращается в свой салон, куда следую за ней и я, так как посторонние не могут присутствовать при осмотре трупа. Миссис Джойс вошла в салон и, рыдая, говорила сама с собою:
– Я ждала этого... это должно было произойти... я ему говорила об этом... О, боже мой! Как я несчастна!.. Да, я была уверена в этом, я знала, что так кончится... Ах, эти проклятые! После того, как им не удалось пристрелить его, они его отравили... Боже мой!
Только теперь она заметила меня.
– Прошу вас, мистер, не пускайте сюда ни одного журналиста. Я не хочу их видеть. Мне нечего сказать им...
– Будьте спокойны, миссис Джойс.
В этот момент раздался звонок у дверей квартиры. Я очутился возле них одновременно с чернокожей добродушной горничной. Вошел довольно пожилой господин: он держал под мышкой ящик с инструментами. Тихим голосом он спросил:
– Нужен ли вам врач? Мне сказали, что здесь кто-то заболел.
Я вежливо выпроводил его. Я был изумлен как фактом его прихода, так и тем, что в Америке есть врачи, от которых так легко отделаться. Но размышлять было некогда. Доктор Бэйндзен появился в салоне. Я, конечно, слушаю его с сугубым вниманием:
– Миссис, - сказал он, - первый осмотр трупа дает мне основание думать, что причина смерти вашего мужа - отравление.
Итак, предчувствия миссис Джойс не обманули ее. Сгорая от гнева и с величественным жестом отчаяния, она закричала:
– Я была уверена в этом! Ах, я предчувствовала это! О, боже мой! Вам, наверно, известно, что послезавтра мой муж должен был давать свои свидетельские показания перед верховной следственной комиссией в связи с незаконными действиями во время выборов в апреле сего года, когда бандиты нахлынули в избирательное бюро, где был выбран мой муж, с целью помешать его избранию и попытаться
– Успокойтесь, миссис.
– Впрочем, мой муж сам долго колебался, называть эти имена, или нет. Впервые, когда полиция спросила его, кто виновен в незаконных действиях, он ответил: "Нет, простите, я не могу сказать. Я слишком дорожу своей жизнью!" Ах, если бы вы знали, как он любил жизнь, мой незабвенный муж, такой добрый, такой лояльный! Вчера он уехал в весьма веселом настроении, заявив мне, что вернется поздно. Но уже после полудня какой-то незнакомец позвонил мне по телефону и спросил, верно ли известие, что мой муж убит выстрелом револьвера... Я была ошеломлена. Но еще более велико было мое изумление, когда вечером наш адвокат мистер Корнелиус Пэлмэр тоже позвонил по телефону, чтобы сообщить мне, что согласно сведениям, полученным им от некоего Лауренса Марено, мой муж якобы убит на улице. Это было в половине одиннадцатого вечера...
– И что вы предприняли?
– Я сперва не могла прийти в себя от волнения, но потом я отправилась на политическое собрание, где опять получила предупреждение насчет участи моего мужа. Я, как помешанная, помчалась опять домой и нашла здесь мужа, почему-то вернувшегося раньше меня. Всегда он обладал великолепным здоровьем, но на этот раз показался мне странно сонливым, точно расслабленным...
– Не был ли он пьян?
– спросил ее коронер Бэйндзен, хорошо знавший свою "сухую" Америку.
– Он выпил, но очень мало, - возразила, нисколько не стесняясь, несчастная вдова.
– А что он сказал вам?
– Ничего, он отправился спать. В половине одиннадцатого сегодня утром опять позвонил к нам какой-то незнакомец, отказавшийся назвать себя и спросивший, как поживает мой муж. Так как последний еще спал, я нарочно ответила, что он ушел по делам. "Ушел?" - изумился незнакомец.
– "Вы смеетесь надо мною, миссис?" Он сразу же повесил трубку телефона. Спустя 20 минут мой муж проснулся. Он разразился стонами и жаловался, что ему дурно. Я бросилась к нему, чтобы узнать в чем дело. Он взглянул на меня, пытаясь что-то сказать, но вдруг стал биться в конвульсиях. Он еще раз взглянул на меня, а затем его глаза стали неподвижными... Он умер.
Едва миссис Джойс, все время находившаяся на грани обморока, успела закончить рассказ о трагической гибели мужа, как в салон вошли ее сестра, мать, брат ее покойного супруга и ближайшие друзья. Перед моими глазами разыгралась душераздирающая сцена. Вид матери, горько оплакивающей своего сына, одинаково трагичен как в Париже, так и в Чикаго.
Но вот один из полицейских офицеров, все время стоявший у дверей, чтобы не допустить в дом посторонних (доктор Бэйндзен распорядился впускать только родных и друзей покойного), подошел ко мне и тихим голосом заявил, что пришел субъект, который сыграет в этот печальный день весьма важную роль. Доктор Бэйндзен советует мне не прозевать интересного "типа". Это был человек с исполинской фигурой и огромным животом, телосложение которого напоминало шкаф. Мне назвали имя и профессию его: мистер Скелт, друг и наперсник покойного сенатора Джойса, владелец похоронного бюро. Последнее находится на Нортс-Стэйт-стрит и обставлено весьма богато; в нем имеется специальное помещение для трупов и частная секционная камера, где уважаемый доктор Бэйндзен сумеет немедленно же приступить к вскрытию трупа сенатора.