Банга-Любанга (Любовь Белозерская — Михаил Булгаков)

Арсеньева Елена

— Трубная пьеса ваша пойдеть. Заработаете тыщу.

И скрылась из дому. А через несколько минут — телефон.

С уверенностью можно сказать, что из Театра не звонили девице, да и телефонов в кухнях нет. Что же это такое? Полагаю — волшебное происшествие… Ну, а все-таки, Павел Сергеевич, что же это значит? Я-то знаю? Я знаю: в половине января 1932 года, в силу причин, которые мне неизвестны и в рассмотрение коих я входить не могу, Правительство СССР отдало во МХАТ замечательное распоряжение: пьесу «Дни Турбиных» возобновить. Для автора этой пьесы это значит, что ему —

автору — возвращена часть его жизни. Вот и все».

Сущая дьяволиада, конечно!

А вот, кстати, на ту же тему… В народе говорят: первая жена от Бога, вторая — от людей, третья — от дьявола. Татьяна Николаевна — Тася — при всей своей скромности была, конечно, ангелом-хранителем Булгакова: она ведь жизнь ему не раз спасала. Любовь Белозерская была прекрасная женщина, в которой сочеталось возвышенное и земное. Благодаря ей Булгаков ощутил себя прочно стоящим на земле. Но, быть может, тот, кому он посулил в тяжелую минуту свою душу (подобно однофамильцу из романа Чаянова, узнавшего, что его душа уже лежит в дьявольской шкатулке), решил, что должен оторвать Булгакова от всех его земных привязанностей, чтобы Мастер как можно более гениально описал его, дьявола, его — Воланда — пришествие в Москву? Видимо, в «Консультанте с копытом», написанном, когда рядом с Мастером была «Любовь земная», недостаточно пахло серой. И тогда Воланд послал Мастеру его Маргариту.

…Ее часто называли ведьмой. В ней и впрямь было нечто ведьминское, колдовское. Само описание знакомства Михаила Булгакова с Еленой Шиловской наводит на мысль о ворожбе, о привороте. На Масленицу 1928 года Булгаковы обедали в одном из московских домов. Зеленоглазая красавица, жена генерала и соседка по столу, попросила Михаила Афанасьевича ей помочь — завязать распустившийся шнурок ее рукава. И словно бы привязала его к себе навсегда.

Сначала она подружилась с Любой, а потом… Забавно, что и новая любовная история развивалась по прежней схеме: когда-то Люба учила Татьяну Николаевну танцевать фокстрот, потом увела у нее мужа, теперь Елена Сергеевна болтала с Любой о модах, а потом…

Люба знала о завязавшемся романе. И смотрела на него сквозь пальцы, потому что понимала многовалентную природу творческой натуры. Она помнила, что вокруг Булгакова всегда крутились какие-то «литературные девушки», которые видели в ней, жене писателя, препятствие к своему «возможному счастью». Однако для Булгакова и Шиловской их «романчик» обернулся несчастьем. Именно этим словом называлось в доме Булгаковых то, что генерал Шиловский, муж Елены Сергеевны, узнал о романе. Любовники дали слово не видеться, и слово это какое-то время держали. Ну как не сдержать, если Шиловский грозил пистолетом… А он был горяч и лих, ведь в свое время увел Елену Сергеевну от первого мужа.

Все это время Булгаков сохранял с Любой наилучшие отношения. Хоть Елена Сергеевна потом много чего недоброго говорила о втором браке Михаила Афанасьевича, однако он ничего не имел ни против увлечения Любы верховой ездой, ни против обучения на автомобильных курсах, ни против ее веселого, по-прежнему озорного нрава. И все же они начали отходить друг от друга… Женщину не может

не ранить сознание, что муж по уши влюблен в другую, да еще такую яркую даму, как Шиловская. А если муж — человек творческий, которому любовный допинг необходим, как воздух…

Между супругами разное бывает, но, когда отношения обостряются, всякое лыко ставится в строку. То, что раньше умиляло, теперь раздражает, кажется непереносимым. Если бы они знали, что никуда не денутся друг от друга, временное охлаждение отношений переносилось бы легче. Но когда где-то есть другая, которая, кажется, все понимает гораздо лучше… ценит по достоинству… готова на любые жертвы… которая нигде и никогда, даже в шутку, не обмолвится: «Но ведь ты не Достоевский!» Тогда мужчина начинает думать: а не сменить ли подругу жизни, музу?

Летом 1932 года Елена Шиловская и Булгаков встретились вновь — и отношения возобновились. Вспышка их страсти была ослепительна, она выжгла и уничтожила все вокруг. В том числе — семьи.

Елена решила уйти от мужа, Михаил Афанасьевич — от жены.

По мере сил он пытался не ранить Любу слишком больно, хотя какое уж тут — не ранить… Писал ей утешительные записки: «Чиша! Не волнуйся ты так: поверь мне, что всем сердцем я с твоими заботами и болью. Ты — не одинокий человек. Больше ничего не умею сказать. И звери тоже. М. Приду, если не будешь спать, поговорить с тобой».

Далеко не все просто было в его новой любви, она была не такой уж безоглядной. Рвать прежнюю связь было для Михаила Афанасьевича очень тяжело. Любовь Евгеньевна записала сразу после этого судьбоносного разговора:

«Мы поговорили. Боже мой! Какой же был разговор. Бедный мальчик… Но я все поняла. Слезы лились между его пальцев (лицо загородил руками)».

Она все поняла: его самого пугала та сила, которой привязала его к себе Шиловская. Пугала… Но оторваться он был не в состоянии.

Люба согласилась на развод. Одновременно сдался и Шиловский.

Булгаков добился для Любы комнаты в том же доме, где они до этого жили.

Теперь, после того как они вместе перенесли самое тяжелое время и дела Булгакова вроде бы начали налаживаться, ей нужно было рассчитывать только на себя. Хорошо, хоть на работу устроилась наконец-то.

С 1933 года она работала редактором в редакции «ЖЗЛ». Их общие с Булгаковым друзья продолжали оставаться ее друзьями. Вскоре она стала литературным секретарем и другом Евгения Тарле, академика, автора знаменитых литературных исследований. Она была рядом с Тарле до самой его смерти.

Это был замечательный человек, который, конечно, дал безмерно много ее уму. Любовь Евгеньевна благодарила судьбу за встречу с ним. Но про себя все время пыталась разгадать, какой же смысл вкладывал Булгаков в слова, обращенные к верному, преданному псу, который носил ее прозвище — Банга: «Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит!» И не переставала себя мучить вопросом: а все-таки не сделала ли она что-то не так? Не она ли виновата в их разрыве?

Кто знает! Это навеки осталось между ними двумя — Бангой и Макой. Тайна их любви, их жизни, их разлуки…