Бангкокская татуировка
Шрифт:
— Мы знаем, кто говорит, и надеялись, что вы окажете нам честь и придете к нам.
Пауза.
— Я боюсь.
— Понимаю. — Старик каким-то образом умудрился передать по телефонному проводу сочувствие. — Какие вы хотите гарантии? — Хотя собеседник по голосу выходил значительно старше меня, он употреблял вежливые обороты, принятые в обращении младших к старшим. Другими словами, он знал, что я служил в полиции. Интересный и в создавшихся обстоятельствах пугающе тонкий момент. Почему у меня возникло ощущение, что он сообразительнее меня? — Если пожелаете, приходите с коллегой. И разумеется, можете позвонить полковнику Викорну и сообщить, куда направляетесь. Мы не возражаем, хотя предпочли бы, чтобы вы этого не делали.
Я
— Хорошо, приду. Адрес тот, что указан на карточке?
— Да, если вас это устраивает. И еще раз спасибо.
Я позвонил матери и попросил прийти присмотреть за баром. Она увлеченно смотрела мыльную оперу. Сюжет был такой: семья волшебников живет в таинственном пространстве над миром и время от времени вмешивается в земные дела, особенно если речь идет о любовных отношениях образцовых пар, которых постоянно травит крадущийся скелет. Если речь идет о развлечениях, мы предпочитаем реализм. Мать не хотела отрываться от телевизора, но я говорил убедительно, и через пятнадцать минут она появилась в баре в деловом костюме от Шанель, в блеске золотых украшений и благоухая неброским ароматом духов «Ван Клиф и Арпель». Некоторые девочки уже возвращались после романтических свиданий и, удивленные тем, что за стойкой стояла сама хозяйка, низко, почтительно кланялись.
Квартира располагалась неподалеку от сой Ковбой, и мне потребовалось всего десять минут, чтобы туда добраться. Она находилась на Двадцать третьей сой — улице, знаменитой своими ресторанами, способными угодить любому вкусу — вычурному французскому, причудливому китайскому, вьетнамскому, британскому, немецкому, американскому, японскому. Мы называем ее улицей «голодных клиентов». Следуя по ней, мне то и дело приходилось покидать тротуар, чтобы не столкнуться с любовными парочками, которые, как правило, составляли белые мужчины среднего возраста и тайки лет двадцати с небольшим. Культуроведческое наблюдение: присмотрись, фаранг, девушки избегают на улице объятий, несмотря на то, что собираются сделать или только что сделали наедине с кавалерами. Так они сохраняют лицо.
Скромное здание охраняли несколько ребят в форме службы безопасности с наручниками и дубинками на поясе. Двое из них сидели за самодельным столом и играли в тайские шашки бутылочными пробками. Я сунул им под нос удостоверение и поднялся наверх.
Дверь как дверь, ничем не отличалась от других, но за ней открылось нечто совершено необычное. Я насчитал восемь молитвенных ковриков, ярко расцвеченных зелеными и золотыми красками; все исключительно с геометрическими рисунками и все лежали под одним и тем же странным углом. Приходивший в бар молодой человек впустил меня внутрь. Все в его манерах напоминало древнюю арабскую традицию гостеприимства. Он оставил свои категорические суждения и превратился в любезного хозяина. Умудрился поприветствовать меня тайским поклоном, и я ответил тем же. Но тут мое внимание привлек другой человек — мужчина лет за шестьдесят, в халате и маленькой шапочке. Он поднялся со стула, и с ним мы также обменялись тайскими приветствиями. Тайский поклон, или вай, — это не просто жест: сложить ладони и поднести к лицу. Это своеобразный социальный семафор, обладающий собственным толковником. Позвольте откровенность: ступившие на тропу духовного поиска нашли способы отличать друг друга по рангу. Этот имам сразу же произвел на меня сильное впечатление. Худощавый и прямой, в его угольно-черных глазах угадывались глубина и огонь. Я поднял сложенные руки на уровень лба и задержал на мгновение, и это проявление почитания обрадовало и поразило молодого человека. (Согласно правилам буддийский коп не обязан проявлять уважение к южным мусульманам, даже если они старше его.)
— Привет тебе, незнакомец. Наш дом — твой дом. — Старик
— Меня зовут Мустафа Джаэма, — проговорил тот. — А это мой отец, служитель Аллаха Нузее Джаэма.
Я не сумел скрыть удивления. Хотя его фотографии публиковались очень редко, имя Нузее Джаэмы в последние дни часто мелькало в новостях. О нем говорили как об умеренном голосе на юге, и его уважали последователи буддизма и ислама. Были такие, кто считал, будто он один сдерживает угрозу мятежа. Я знал, что он живет на крайнем юге в городе Сон-гай-Колок.
— Я детектив Сончай Джитпличип. Но вам это и так известно.
— Давайте присядем, — предложил имам и изящно опустился на молитвенный коврик. Мустафа и я последовали его примеру.
— Пожалуйста, не бойтесь, — сказал Мустафа.
Имам поднял руку:
— Простите моего сына. Он думает об американце, этом мистере Митче Тернере. — И повернулся к Мустафе: — Достопочтенный детектив нисколько не боится. Он для этого обладает слишком хорошей интуицией. И, в конце концов, в этой комнате только мы трое. — Джаэма-старший снова обратился ко мне: — Остальных мы попросили оставить нас с миром. В наши дни, если буддист видит в одном месте много мусульман, у него по спине бегут мурашки. Разве не так, детектив? — Я пожал плечами. Имам несколько мгновений внимательно смотрел на меня. — Я возблагодарил Аллаха за то, что Он послал вас к нам. — Взгляд в сторону сына. — Что ж, как говорят американцы, перейдем к сути. Почему мы здесь? Почему пригласили вас? Мустафа, расскажи детективу.
В присутствии отца молодой мусульманин смущался и стал неправильно произносить слова.
— Как вам известно, город Сонгай-Колок расположен на границе с Малайзией, где производят половину всех компьютерных комплектующих в мире. Мы подслушивали разговоры американца. Приехали за ним сюда.
Старик вздохнул:
— В характере молодых начинать с конца и пятиться к началу. Мустафа, будь любезен, начни с чего следует.
Я заметил, что молодой Джаэма успокоился.
— Мы знали Митча Тернера. В Сонгай-Колоке он был известен всем. Это создавало трудности и ему, и нам тоже.
Я почти не сомневался, что на этом месте имам снова прервет сына. Но оба вопросительно посмотрели на меня. Начинает ли до меня что-то доходить? Насколько я сообразителен? Достаточно ли умен, чтобы мне доверять?
Старик кашлянул.
— Полагаю, мне нет необходимости утомлять человека с вашей проницательностью несущественными деталями. Достаточно ли будет сказать, что мои люди обратили на него внимание, как только он появился в городе?
— Отец организовал разведывательную сеть, — с гордостью объяснил Мустафа. — Это было совершенно необходимо.
— Вы распознали профессию американца, — вставил я. — Видимо, не все горожане радушно отнеслись к белому шпиону.
— Вот именно, — с облегчением проговорил имам. — Он стал источником большого беспокойства для меня и для тех, кто меня поддерживает. Можете домыслить остальное?
— Слух распространился сначала в городе. Затем проник в Малайзию. Не исключено, что докатился до самой Индонезии.
Старик подчеркнуто низко наклонил голову.
— Я не в силах контролировать всех молодых людей в Юго-Восточной Азии. К нам обращались с просьбами — то с вежливыми, то с неприкрытой угрозой…
— Хотели, чтобы вы помогли его убить?
— Да. В обстановке, когда насилие в нашей части страны постоянно нарастает, и притом, как неловко справляется с этой ситуацией правительство, нам стало трудно защищать Тернера.
— Вы его защищали?
Мрачно:
— Кто же еще? Его соплеменники оказались неспособны спасти от гибели даже свои небоскребы.
Меня удивила злая ирония имама. Я внимательно посмотрел на старика:
— Вы опасались негативной реакции со стороны правительства в случае его смерти?