Банк хранящий смерть
Шрифт:
— Хотел бы, — грустно признался Карл. — Я служу в Потсдамском банке, здесь за углом.
— Так вы служите в банке? И разбираетесь в банковских операциях? — оживился фон Мюнстер.
— Ну, пока не совсем, — ответил Карл Шмидт, словно извиняясь, — но я учусь. Кроме того, я уже неплохо говорю по-английски. Банк платит за мое обучение на вечерних курсах.
— Друг мой, друг мой, — Мюнстер расплылся в улыбке и стиснул руку юноши, — сегодня же вечером или завтра вы будете представлены членам общества. Мы вместе споем «Песню черного орла». Очень важно, чтобы новый член и старейшины спели вместе. А потом, спустя какое-то время, мы, возможно,
— Здесь, в Берлине? В Потсдамском банке? — Карл снова был в недоумении.
— Нет, не в Берлине, — покачал головой Мюнстер и очень серьезно добавил, — в Лондоне.
Часть первая
ИСПЫТАНИЕ ВОДОЙ
1
Люди двигались по Лондонскому мосту, словно армия на марше: полк мужчин и несколько взводов женщин. Это было угрюмое войско, войско, которому, возможно, предстояло держать оборону или вступить в бой, отнюдь не сулящий победу. За их спинами состав за составом выгружали пассажиров на платформу, рев паровозов и свистки поездов возвещали о прибытии подкрепления.
По обе стороны от марширующей армии была река, в этом месте она достигала в ширину двухсот пятидесяти ярдов и кишела кораблями со всех концов света. Крики матросов и рабочих на лихтере прибавляли шума. Люди направлялись в Сити — деловой центр Лондона, который ежедневно во имя своих нужд поглощал почти триста тысяч служащих. Низшие клерки в засаленных черных пиджаках и протертых воротничках лелеяли надежду на приход лучших дней. Биржевые брокеры в отлично сидящих сюртуках мечтали о новых сделках и расточительных клиентах. Торговцы всеми возможными диковинками, доставлявшимися в Сити, — пробкой и ванилью, свинцом и салом, льняным маслом и щетиной, — молились о том, чтобы установились твердые цены на их товары.
Вся эта молчаливая армия направлялась служить двум богам Сити: Деньгам и Рынку. Деньги были бесстрастны. Деньги — это желтые слитки золота в подвалах Английского банка, располагавшегося в паре сотен ярдов по пути движения толпы; ценные бумаги, которые банкиры и торговцы рассылали по всем пяти континентам и которые служили отличной упаковочной бумагой, призванной оберегать английское господство в мировой торговле. Деньгам вели счет в банковских залах, в страховых компаниях и в учетных домах [4] , где ежедневно строка за строкой, цифра за цифрой в огромных бухгалтерских книгах отмечали их перемещение.
4
Финансовые организации, специализирующиеся на учете векселей, их предъявлении и получении платежей.
Рынок — совсем иное. Если деньги безучастны, то Рынок пребывает в вечном волнении. Он подобен духу, парящему над Лиденхолл-стрит и Крукт-Фрэйрз, над Бишопегейт и Бенгал-Корт. Духу, который, мчась над Сити, мог развернуться прямо в воздухе и на лету изменить направление движения. Некоторые старожилы величественных банковских зданий утверждали, что он — вулкан, извергающийся с неудержимой силой, способной потрясти основы финансовой системы. Были и те, кто заявляли, что разбираются в настроениях Рынка и способны предугадать, когда он закапризничает или надуется, а когда радостно пустится в пляс прямо посередь биржи
Внезапный крик прорезал молчаливую задумчивость армии на марше. Молодой человек кричал с противоположенного берега и указывал на что-то в воде, лицо юноши казалось неестественно бледным по контрасту с черным костюмом.
— Вон там! Посмотрите же туда, ради всего святого!
Он указывал на некий предмет, который качался на волнах и то и дело ударялся о борт корабля, стоявшего на якоре у набережной возле Сити. За спиной юноши размеренный шаг толпы сменился торопливым маршем.
— Глядите! Это тело — там, у борта корабля!
Биржевые брокеры, купцы и поверенные сгрудились вокруг юноши, каждому хотелось протолкнуться вперед, чтобы взглянуть, что там, в воде. Два моряка, по виду иностранцы, появились на палубе и, ничего не понимая, глазели на толпу.
— В реке труп! В реке труп!
Весть мгновенно пронеслась по толпе на мосту. Еще три минуты, и об этом узнают вновь прибывшие пассажиры, которые только что сошли с поезда на станции «Лондонский мост». А спустя еще пять минут новость долетит до статуи Веллингтона и достигнет ворот Королевской биржи.
Молодой человек еще больше подался вперед — к мрачным водам Темзы.
— О Боже! — воскликнул он, попятился назад в толпу и, лишившись чувств, упал на руки толстого добропорядочного джентльмена, которого немало удивила неожиданная легкость несчастного.
Юноша был первым, кто заметил, что у трупа отрублены голова и кисти рук. Грязный обрубок шеи в темно-желтых подтеках держал курс к противоположенному берегу.
Так во вторник в полдевятого утра в Сити пришла смерть.
Весь этот день слух был королем Сити. Слухи и без того, конечно, царствуют в храмах финансов: слухи о революции и дефолте в Южной Африке, слухи о беспорядках и нестабильности в России, и особенно часто — слухи об изменении процентных ставок. Последние вызывали особое беспокойство. Но в тот день все разговоры были только на одну тему. Кем был мертвец? Откуда он взялся? Почему у него не оказалось ни головы, ни рук? Наибольшей остроты пересуды достигли к обеду, когда их перенесли в дешевые рестораны и домашние столовые.
Альберт Моррис, высокий худой юноша, на двадцать четыре часа стал героем дня. С тех пор как его привели в чувство глотком бренди и водой в помещении одного из частных банков, он вновь и вновь повторял свою историю. Он рассказывал ее коллегам, друзьям, охотно делился сведениями с газетчиками, которые осаждали банк до тех пор, пока Морриса не выдали им на растерзание.
Первая версия произошедшего, как полагают, родилась на Балтийской бирже: там предположили, что труп — тело русского князька, родственника самого царя, убитого этими ужасными революционерами и переправленного из Петербурга в Лондон, где его сбросили в реку. Голову же, решили на Балтийской бирже, отрубили специально, чтобы русские власти не прознали о его смерти и чтобы таким образом избежать тех ужасных методов дознания, которыми славилась царская тайная полиция.