Банк страха
Шрифт:
— S’il vous plait! — умоляюще крикнула Лина, сложив ладони. — Прошу вас!
Мужчина с сомнением взглянул на нее, но дверь все же открыл. С огромным облегчением убедившись в том, что она не сумасшедшая, он предложил ей сигарету, а когда увидел, как она дрожит, — и свое пальто; в конце концов он согласился отвезти ее прямо к грузовым причалам, через Рону. По дороге они видели огни полицейских машин, несшихся к «Интерконтиненталю», но Лина не придала этому значения. Из того мира, где все это происходило, она теперь должна была исчезнуть.
Сэм Хофман вернулся в гостиницу «Интерконтиненталь» около десяти часов вечера после долгого шумного ужина с отцом
— Играй «Хава-нагилу», в рот тебя! — заорал он.
Скрипач послушно начал песню, стараясь играть как можно тише. Несколько арабов в знак протеста вышли из зала.
— Я не знал, что тебе нравятся израильтяне, — сказал Сэм.
— Да нет. Просто арабов я тоже не люблю. Нажрался я их дерьма досыта.
Фрэнк хлопал в такт песне и даже сам пел: «Ха-ва на-ра-на-на», вызывая неодобрительный гул оставшихся арабов. Когда песня кончилась, Сэм сказал, что уже поздно и пора уходить. Фрэнк предложил пойти в «Казино-де-Женев» и сказал, что поставит за сына десять тысяч долларов, если тот поддержит его компанию. Но Сэм отказался, заявив, что у него встреча в гостинице.
Когда такси Сэма подъезжало к отелю, он увидел у входа огни полицейских машин. В вестибюле группа швейцарских полицейских допрашивала управляющего отелем. У Сэма словно что-то оборвалось внутри, возникло чувство пустоты и заторможенности. Он прошел к лифту и поднялся на девятый этаж. Здесь полицейских было еще больше; ему пришлось показать ключ от номера, чтобы его пропустили. Идя по коридору, он ощутил комок в горле и страх, заполнявший пустоту в груди. Он повернул ручку двери; в номере горел свет.
— Господи! — тихо проговорил он. Спотыкаясь, вошел в разгромленную гостиную, заполненную остатками того, что раньше было мебелью и занавесками; перешагнул через разрезанные подушки кресел и прошел в спальню. Оттащил в сторону порванный матрас и посмотрел, что под ним; потом пошел в ванную комнату и откинул занавеску, чтобы проверить ванну. Он бессознательно искал тело. Потом еще раз прошел по всему номеру, проверил туалет и вернулся к входной двери.
Тут он увидел дорожную сумку. Расстегнул молнию: бюстгальтер, пара трусов, зубная щетка, щетка для волос. Он громко выругался и криком позвал полицейского из коридора. Жандарм побежал к нему бегом.
— Merde! [23] — выругался он, увидев разгром. Когда Сэм показал ему сумку с женскими вещами, полицейский сразу же сообщил об этом по рации кому-то из своих коллег внизу. Потом взял Сэма под руку и повел вниз. Голос у него был ласковый, словно он готовил Сэма к чему-то неприятному.
— Куда мы идем? — спросил Сэм. Он взглянул в глаза полицейскому и прочитал в них мягкое сочувствие, которое подтверждало опасения.
— Там застрелили женщину, — сказал полицейский. — Мы нашли тело в роще позади гостиницы. — Лишь тогда Сэм издал крик ужаса и ярости. Как при внезапной вспышке молнии, он со всей ясностью увидел тот путь, по которому он вел Лину к этой роще с самого первого
23
Дерьмо! (фр.)
Окруженный кордоном полицейских, Сэм Хофман вышел через служебный выход гостиницы. Он окаменел, как заключенный, которого выводят на казнь. Ему что-то говорили, но он не слышал. В голове у него раздавались какие-то щелчки, похожие на электрические разряды от свитера. Тело женщины лежало на колючем настиле мха лицом вниз, до половины накрытое одеялом. Сначала Сэм увидел белые туфли на резиновой подошве, потом черную униформу и лишь затем — лицо.
Потом он со стыдом вспоминал, какое облегчение почувствовал, когда понял, что мертвая женщина — не та, о ком он думал. «Она жива», — пробормотал он. Полицейский заботливо обнял Сэма, думая, что он рехнулся. «Она жива».
Это было тело горничной-турчанки, дежурившей в вечернюю смену на девятом этаже. Ее настиг пистолетный выстрел, а потом ей прострелили голову. Во рту убитой женщины полицейские обнаружили скомканную пятидесятифранковую купюру. Посмотрев на труп, Сэм представил себе, что стало бы с Линой, если бы они увезли ее обратно в Багдад.
Швейцарские полицейские допрашивали Сэма больше часа. Они вернулись в его номер, заставили его повторить свою историю несколько раз и туманно пригрозили арестовать за то, что он зарегистрировал в гостинице несуществующую супругу. Сэм рассказал им лишь малую долю из того, что знал о событиях последних нескольких дней. Еще было не время; он должен был все обдумать. Потом прибыли другие полицейские, задававшие новые вопросы и требовавшие заполнить новые бумаги. В коридоре вертелся какой-то сотрудник американского консульства. Наконец Сэма отпустили, когда он сказал, что плохо себя чувствует. И это была правда.
Глава 42
Когда Сэм Хофман, придя в «Нога-Хилтон», позвонил снизу в номер отца, телефон не ответил. Сэм зашел в бар в надежде, что застанет Фрэнка сидящим у стойки на стуле-поганке, как Шалтай-Болтай, заливающим в себя бренди и рассказывающим какие-нибудь невероятные истории про свои восточные приключения приятелям-собутыльникам. Но бармен сказал, что мистера Хофмана не было. Потом Сэм заглянул в казино: может быть, старик висит на перилах стола для крапса [24] и бормочет над игральными костями какие-нибудь детские заклинания. Но и там его не было. Сэм еще раз позвонил в номер и снова не получил ответа. Он попробовал позвонить в номер Асада Бараката — на тот случай, если Фрэнк решил зайти к своему другу-банкиру пропустить стаканчик перед сном. Но и там — длинные гудки. С нарастающей тревогой Сэм подошел к стойке ночного дежурного.
24
Крапс — американская игра в кости.
— Мой отец не отвечает по телефону, — объяснил он. — Я беспокоюсь, не случилось ли с ним чего — он пожилой человек.
Дежурный попросил у Сэма удостоверение личности, несколько секунд его изучал, потом взял запасной ключ и повел Сэма в номер. Это был суетливый человечек, очень строгий и педантичный.
Когда они дошли до номера Фрэнка, дежурный постучал в дверь — сначала тихо, потом громче. Сэм стоял рядом, все еще надеясь, что дверь откроется и его отец вывалится в коридор, вынимая из ушей затычки и ругаясь. Но дверь не открылась. Постучав еще раз, дежурный повернулся к Сэму: «Что ж, посмотрим». Он вставил ключ в замок и повернул его.