Банкир
Шрифт:
— Зачем, черт побери, мне нужно твое хорошее настроение? — спросил Палмер, достаточно уязвленный для того, чтобы выбирать слова. — Ты мне нравишься, какая ты есть.
— Вот именно, дорогой, — пробормотала она, осторожно проводя вдоль века темно-коричневую линию. — Скажи мне только одно, и я поеду в «Плаза» если не с радостью, то по крайней мере без особой злости.
— Спрашивай.
— Скажи, что мы можем приехать в девять и уехать в десять.
— Мы можем приехать в девять, но я не могу уехать оттуда в десять.
— А я? — настаивала она.
— Как
— Договорились. — Теперь она занималась ресницами, нанося черную тушь резкими движениями снизу вверх. На глазах у Палмера лицо Эдис приобретало краски и становилось интересным. Из женщины с бледным, каким-то застиранным, почти монашеским обликом Эдис превращалась в красавицу. Он прислонился к стене рядом с зеркалом и продолжал наблюдение.
Поскольку был запланирован довольно обильный стол а-ля фуршет, гости были приглашены в «Плаза» к 7.30 вечера. Тем не менее, прибыв к 9 часам, Палмеры обнаружили полупустой зал. На столах благодаря огромному опыту обслуживающего персонала только начинали расставлять блюда с закуской.
Палмер вручил отпечатанный пригласительный билет одетому в униформу метрдотелю, который, сделав шага два в комнату, объявил негромким, но хорошо поставленным голосом:
— Мистер и миссис Вудс Палмер-младший, — читая каллиграфическую надпись на плотной зеленоватой карточке.
Несколько человек, стоящих недалеко от двери, сразу же прервали беседу и широкими улыбками приветствовали чету Палмер. Как бы по команде, джаз из семи человек разразился замысловатым ча-ча с похожими на пистолетные выстрелы ударами барабана-бонго и шипящей трясучкой маракаса.
От группы отделился мужчина с приятным лицом. Хотя до этого они встречались только однажды в Олбани, Палмер слышал о нем довольно много. Под редкими, подстриженными ежиком волосами помощника губернатора штата виднелась лысина, настолько розовая, насколько вообще может стать таковой человеческая кожа без какого-либо искусственного вмешательства. Будучи по профессии инженером, он, прежде чем заняться политикой, несколько лет преподавал в одном из местных колледжей. Что-то и сейчас осталось в нем от профессора, решил Палмер. Хотя бы, например, его стремление к систематизации, которое проявлялось и при обсуждении политических дел. Он был также одним из немногих знакомых Палмеру профессиональных политических деятелей, чье лицо с годами избороздили морщины, устремленные вверх, а не складки и морщины, бегущие вниз, характерные для людей, одержимых постоянным беспокойством. Глаза у помощника губернатора были почти такие же голубые, как у Бэркхардта. Над ними возвышался лоб, изрезанный горизонтальными линиями, что показалось Палмеру признаком веселого цинизма.
— Вудс, — произнес он низким, невозмутимо размеренным голосом, — очень любезно с вашей стороны, что вы пришли.
— Губернатор, это моя жена, Эдис.
— Очень рад, миссис Палмер. Позвольте представить вас моей жене, Сайме. Дорогая, мистер и миссис Палмер из «Юнайтед бэнк». — На лице маленькой женщины появилась какая-то смятенная
— Здравствуйте, миссис Адлер, — сказала Эдис. — Для вас это, конечно, большое событие. Столько всяких забот.
Миссис Адлер пожала своими узенькими плечами — жест самоуничижения в какой-то мере.
— У меня ведь не так много дочерей, которых надо выдавать, — сказала она и повернулась к стоящей рядом с ней девушке. — Вот — невеста. Мим, познакомься, мистер и миссис Палмер. Моя дочь Миранда, а это ее жених.
О девушке вряд ли можно было сказать, что она достигла брачного возраста. Палмер улыбнулся ей и в ответ получил странную, усталую улыбку. Он почувствовал, как Адлер прикоснулся к его руке и ловко отвел его от этой группы, встречающей гостей.
— Дитя моей старости, — пробормотал он вполголоса.
— Сколько их еще у вас? — спросил Палмер.
Они направлялись к бару.
— Два сына. Обоим больше тридцати, и у каждого по двое детей. Мим еще учится в колледже. У нее с мальчиками большая разница в возрасте.
— Миранда, — сказал Палмер, — дочь Просперо. Вы, значит, чародей.
Рот Адлера слегка искривился, как бы проглатывая эту реплику. — Старый волшебник предлагает вам шампанское, — сказал он, делая знак буфетчику.
— Моей дочери одиннадцать, — сказал Палмер, беря два стакана. — А сыновья — один старше, а другой — моложе ее.
— К моменту ее свадьбы, мой друг, — произнес Адлер, — вы благословите тот день, когда стали банкиром. — Он пробежал глазами по комнате. В дверях стояли только что прибывшие гости. — Я не понимаю, почему она просто не убежала со своим возлюбленным, чтобы у меня осталось хоть несколько долларов в сберегательном банке.
Палмер засмеялся:
— Вы, как вкладчик, очень интересуетесь биллем об отделениях сберегательных банков.
— С тем, что стоит весь этот прием, у меня не осталось денег, чтобы интересоваться. — Адлер грустно усмехнулся: — Я должен пойти поздороваться. Будьте как дома. — Он направился к двери, а Палмер подошел к Эдис и протянул ей шампанское. Они подняли бокалы в честь молодоженов.
— Желаю много счастья, — сказала Эдис.
У девушки были совершенно белые щеки и голубые тени под глазами. Она кивнула:
— Спасибо, миссис Палмер. — Когда были представлены вновь прибывшие, Палмер с женой отошли.
— Только подумай, — сказала Эдис, — она в таком напряжении, что кажется, в ней не осталось ни кровинки, и все же она запомнила нашу фамилию.
— Дочь политического деятеля не забывает таких вещей.
— Расскажи мне немножко об этих людях, дорогой.
— Адлер? Он уникален. У него репутация честного человека.
Возможно, так оно и есть. Сейчас он, кажется, основательно потрясен стоимостью этого сборища.
— Мак Бернс уже здесь? Я не вижу его.
— Мак приедет поздно, — предсказал Палмер, — в компании великолепной женщины. Это фирменная марка. А вон, как там его зовут, сенатор Соединенных Штатов.