Банкирша
Шрифт:
— Помогите бывшей соотечественнице.
— Ну что ж… — Я встала.
Я оставила Лайму у телефона-автомата и успела сделать всего несколько шагов, когда она, запыхавшись, догнала меня.
— У подруги никто не отвечает, — сокрушенно сказала приставала и посмотрела на меня жалобно, как сиротка.
Можно было, конечно, ее отогнать и посмотреть, что будет дальше, но я не садистка, и мучить людей мне не нравится. К тому же было ясно, что я Лайме нужна позарез (зачем?), и было лень сопротивляться неизбежному.
В
— А что, если я угощу вас кофе? У меня есть около часа свободного времени, мы скоротаем его вдвоем, а там, глядишь, и ваша подруга объявится.
Честное слово, она только что не плакала от счастья. Ее ярко-голубые, как у фарфоровой куклы, глаза (сравнение, конечно, заезженное, но в данном случае лучше не скажешь) сияли любовью, когда она трясла обе мои руки своими цепкими пальцами.
Мы прошли в мои апартаменты и, заказав кофе, устроились на балконе. Лайма завистливо оглядывалась вокруг.
— У вас удобное помещение. Дорого?
— Понятия не имею. — Я равнодушно пожала плечами.
— Как это? — не поверила Лайма. А кто бы поверил?
— Очень просто. Это компенсация.
— Компенсация? От кого? И за что?
— От мужа. За причиненный урон.
— Простите, я не понимаю. Конечно, это невежливо — расспрашивать вас, но вы заинтриговали меня.
— Все очень просто. Мой муж расплачивается за совершенное.
Я вздохнула, помолчала, взглянула в полные жадного любопытства глаза, снова вздохнула и печально проговорила:
— Я застала его с другой женщиной.
— В постели?! — подалась вперед Лайма. В уголках ее приоткрытого рта появились капельки слюны.
Я от негодования предельно выпрямилась на стуле и поджала губки.
— Еще чего! Он бы не посмел. Но он обнимал девушку за талию. — Я снова вздохнула, опечалясь. — Представляете? Молодую девушку. Она на четверть века моложе меня.
Лайма с сомнением взглянула на мое лицо.
— Что вы смотрите?
Меня обидело ее недоверие. Я вообще очень чувствительна, к тому же говорила правду. Оказывается, эта история сильно меня задела, и я с удовольствием облегчила душу, произнеся все вслух.
— Что вы смотрите? Я заканчиваю курс омолаживания и вообще имела в виду свой паспортный возраст.
Лайма опомнилась и принялась всячески выражать сочувствие. Потом вернулась к тому, что ее действительно интересовало. Она обвела рукой вокруг:
— Ваш муж может себе это позволить?
— Может! — отрезала я, давая понять, что дальнейшие вопросы нежелательны. Но моя гостья этого понять не захотела.
— Он богат? О, какая вы счастливица! А чем он занимается?
— Всем понемногу. Меня это не интересует.
— Но ведь это жизнь вашего мужа. Неужели вам не хочется в ней участвовать?
Я решила еще немного пожаловаться. На мои глаза набежали
— Ах, Лайма, вы удивительно чуткая девочка. — «Девочка!» — Я просто мечтаю разделить с мужем все тяготы его бизнеса. Но я так непрактична, так бесполезна, так далека от всего.
Я сокрушенно покачала головой. Помолчала. Сделала глоток кофе. Потом, решив не разочаровывать чуткую девочку совсем, похвасталась:
— Но иногда муж дает мне небольшие поручения. Совсем незначительные. Но я так горжусь своей помощью ему. И он всегда оплачивает мой труд.
Это так приятно — иметь собственные заработанные деньги… — Я закатила глаза и добавила скромно:
— Пусть совсем немного. Всего несколько десятков тысяч долларов.
В глазах Лаймы полыхала ненависть. Она подобрала отвисший подбородок и со свистом переспросила:
— Несколько десятков тысяч долларов?
— Ну да… — Я доверительно приблизила свое лицо к ее. — Между нами. Мой муж скуповат и не переплатит лишней копейки даже родной жене. Но я и этому рада.
Лайма залпом выпила кофе. Она молча таращила на меня фарфоровые глаза. Очевидно, приводила в порядок потрясенные мысли. Потом заговорила утомленно, словно по обязанности:
— А в Женеве у вас нет маленького поручения?
Вот оно! Я даже огорчилась. Ну чего ж ты так — в лоб? Главный вопрос надо задавать как бы между прочим. Но я решила не придираться. Сама ведь виновата — деморализовала девушку. Так что удовлетворим ее любопытство.
Выражение моего лица меняется. В глазах появляется недоверие. Я смущенно их отвожу и неуклюже перевожу разговор, суетливо двигая руками:
— Простите, я совсем забыла. Мне надо идти. То есть я должна увидеть своего врача. Извините… Я не знаю…
Я вскочила, схватила Лайму за руку и потащила ее к двери, всем своим видом демонстрируя смятение.
Следующий день в клинике был предпоследним. Вообще-то он должен был быть последним. Но самолет, на котором я собиралась вернуться домой, вылетал в первой половине дня. Возиться с заселением в гостиницу на одну ночь мне не хотелось. Администрация клиники охотно пошла мне навстречу и позволила остаться до утра.
Я подписала все бумаги, получила выписки, распрощалась со всеми, кто мной занимался, и готовилась лечь спать.
Утром планировалось совершить небольшую экскурсию по городу, заехать в пару магазинов за сувенирами и отбыть на Родину.
Мне уже слышался вздох облегчения, с которым Костя обнимет меня. Он всегда вырывался из груди мужа, когда после разлуки его руки смыкались вокруг меня.
Как всегда, соскучившись, я забывала считать наш брак фиктивным и думала о господине Скоробогатове как о муже, Косте.