Бар "На перекрестке"
Шрифт:
Значит, Василиса поделится новостями. Ее муженек прилетит за другим саксофоном и попадет в ловушку.
Феникс злорадно улыбнулась.
План был безусловно хорош. Дженни даже не смущало то, что Василиса вряд ли читает ее твиттер, а скорее всего и вовсе не подозревает о недавно переродившемся фениксе. Просто в душе крепла вера, что все сложится, и любимый саксофон вернется.
А еще Дженни сплела переводящее заклинание. Очень хотелось спросить у гнусного вора, зачем ему саксофон? Сомнительно, что для того, чтобы играть блюзы. Блюзы и Финист в облезшей жилетке, совсем
Гнусный вор тем временем, с наступлением вечера, наконец понял, что летит слишком долго и заподозрил, что заблудился. После чего, на всякий случай покружив еще немного над кукурузными полями, он решил искать место для ночлега.
Ведь, как давно известно, утро вечера мудренее.
Правда, в чем именно та загадочная мудреность заключалась, даже Василиса не смогла объяснить. Да и чем созерцание утренних кукурузных полей будет отличаться от вечерних, Финист откровенно не понимал. Только и оставалось надеяться, что утром какое-то божество подаст какой-то знак. Стрелочку, например, в небе нарисует. Иначе придется возвращаться и спрашивать дорогу у той странной иноземки. Или у мужика, которому на голову свалилась ворона. Других людей Финист за целый день так и не встретил.
Причем, мужик был предпочтительнее. Финист подозревал, что девка, как и положено бывшей владелице чудеснозвучной скрипки, пошлет его воровать какую-то диковинку. А кражами Финист был сыт по горло. Не его оно, да и звать его не Иваном.
«Бывшая владелица скрипки», тем временем, тоже пошла по кривой дорожке, дошла до небольшого городка и практически влезла в чужой дом. А виноваты в этом были филины, которые почему-то не желали жить на кукурузных полях.
– Цыпа-цыпа-цыпа, - отчаянно призывала висящая в окне Дженни, боясь разбудить похрапывающего в кровати подростка.
Белая полярная сова смотрела на нее как на полную дуру и подходить не спешила. Видимо не верила в то, что все птицы сестры и нет никакой разницы в том, как и кто появился на свет.
– Цыпа-цыпа, - еще отчаяннее позвала девушка.
Нет, филина она так и не нашла. Зато оказалось, что в городе целая куча полярных сов. Они стали очень популярны благодаря книге о мальчике, которому ничего не мешало летать на метле.
– Цыпа-цыпа…
Сова встопорщила перья, совсем по-человечески вздохнула и все-таки подошла. Терять ей было нечего. Нехороший хозяин подрезал птице перья на крыльях. И мышей таскал дохлых. Что за жизнь?
Ловушку Дженни готовила половину ночи.
Сова все это время сидела на капоте машины, лупала глазами и понимала, что все люди ненормальные. Даже те, которые изредка превращаются в огненных птиц.
А может, это ей так везло.
Вот мальчишка, которому ее подарили за хорошую учебу, рисовал на лбу шрам, надевал круглые очки и скакал по комнате верхом на пылесосе, громко жалуясь на то, что у родителей нет даже самой завалящей метлы. В летучесть метлы бедное наивное дитя верило свято.
Теперь вот эта, недоптица. Долго валялась в собственноручно выкопанной яме, прикрывшись кукурузой, веточками и непонятной тряпкой, обляпанной машинным маслом и провонявшей бензином. Видимо
Когда девушка начала обливать поле вокруг спящего оборотня бензином, стараясь при этом поменьше шуметь и вслух надеясь, что родителям именно эта кукуруза никогда не нравилась, сова задумалась о том, что уйти на север пешком, не дожидаясь пока отрастут перья на крыльях, не такая уж плохая идея.
А потом эта ненормальная закончила полив поля бензином и вернулась к машине.
– Давай лучше ты, - сказала Дженни сове и протянула ей зажигалку.
Птица вытаращилась на нее круглыми удивленными глазами.
– Я огня боюсь, - объяснила феникс.
Сова отвернулась, подозревая, что если начнет что-то поджигать, перья придется отращивать везде.
– Ладно, - смирилась с судьбой Дженни.
Что только не сделаешь ради любимого саксофона.
Кукурузное поле горело хорошо. Придурок, который, как и положено преступникам, вернулся на место преступления, немного побегал, превратился в сокола и взлетел в небо, воняя паленым пером. Как и рассчитывала Дженни, сразу вляпался в сеть, затрепыхался, ругаясь на непонятном языке, даже переводчик отчего-то сказанное не переводил. А потом повис, как муха запутавшаяся в паутине. И бормотал очень похоже на мушиное обреченное жужжание.
– А может последнее желание?
– спросил продрогший на росе, опутанный сетью, купленной в рыболовном магазине, добрый молодец.
– Где мой саксофон?
– яростно спрашивала Дженни, уже отчаявшаяся получить ответ.
Сова с интересом смотрела то на одного, то на другую и топорщила перья от удовольствия. А еще разумные существа. Один не понимает, что такое саксофон. Другая не понимает, что он не понимает. Вот и беседуют в свое удовольствие, уже не первый час. Правда, наблюдать за тем, как хрупкая дева грузит в багажник малолитражки превратившегося в человека сокола, было еще интереснее. Но все забавное когда-нибудь заканчивается. Сирены пожарных машин придали девушке сил, и она справилась.
– Узникам положено последнее желание, - настаивал Финист, давно поняв, что серьезно разговаривать с дурной девкой бесполезно. Ничего эта иноземка понять не способна, чай не Премудрая и даже не Василиса.
– Может тебе еще последний поцелуй нужен?!
– заорала Дженни и пнула красавца в бок.
– А давай, - не стал отказываться он.
Василиса, следившая за похождениями мужа по старинке, с помощью тарелочно-яблочной аппаратуры, заскрипела зубами и впилась ногтями в стол. Очень уж ей хотелось сделать этот поцелуй последним в жизни одного сокола. И было жаль, что проделать то же с фениксом не получится. Переродится, зараза.