Барабан на шею!
Шрифт:
Путники пришли в столицу Вальденрайха поздно, почти ночью. Поблуждали в темноте, пару раз наткнувшись на патрули: особый полк ловил беглых преступников. Коля вытаскивал из мешка и предъявлял бумаги, подтверждающие его личность и титул.
Первый дозор без лишних вопросов отпустил Николаса Могучего со спутницей, а начальник второго, крепкий скуластый мужик в коричневой форме особого королевского полка, насторожился:
– Так, подождите-ка! Барон Николас погиб еще летом. Во славу Вальденрайха. Схватившись с Повелителем
Боец говорил отрывисто, с напором, так, что Лавочкин чуть не поверил в свою гибель. Кроме того, мужик кого-то сильно напоминал… Но кого?
– Нет, дружище, – сказал Коля. – Я и сейчас живее всех живых. Ты был у Циклопоуборной?
– Так точно. Я своими глазами видел, как Николас исчез, схватившись с Повелителем… Правда, издали.
– То есть трупа не было?
– Исчез же!
– Так считай, снова появился.
– Простите, но слишком уж это все подозрительно. Придется пройти в штаб полка.
Коля скривился. Они с Марлен изрядно вымотались, а тут этот идиотский арест…
– Как тебя зовут, боец?
– Венцель.
– Надеюсь, Венцель, я увижу там Шпикунднюхеля?
– Это вряд ли.
Настала пора проявить немного снобизма.
– Хм, пока вы не доказали обратного, я дворянин. И я требую встречи с твоим полковым командиром. Хельмут Шпикунднюхель будет рад меня лицезреть. И очень расстроится, если узнает, что некто Венцель затягивал миг нашей долгожданной встречи.
Боец напрягся.
Парень похвалил себя за удачный актерский этюд.
– Понимаете… барон… – Начальник дозора замялся. – Господина полковника сейчас нет в городе.
В следующие полминуты Лавочкин выяснил: в Стольноштадте нет ни Тилля Всезнайгеля, ни Михаэля Шроттмахера… Не к королю же идти?
– Да, положеньице… – протянул Коля, вспоминая, кто бы посвидетельствовал в его пользу. – Хоть Йорингеля в понятые зови… Только где он живет?..
– Подождите, какого Йорингеля?
– Кожемяку, у которого лавка на Зеленом базаре. Я ему еще шкуру птицеящера продал.
– Ха, так это же мой брат!
Боец отвел Николаса и Марлен к Йорингелю. Тот жил недалеко от базара. Скромно, но не бедно. Увидев Лавочкина, просиял:
– Господин барон! Счастлив встрече! Ваша доля вас дожидается, все, как договорились! Проходите, будьте гостем дорогим! И барышне мы рады, жаль, ваше красивейшество, не знаю имени… А Венцель что с вами делает?
– Он нас проводил, – весело сказал Коля.
Смущенный боец особого полка извинился и отправился патрулировать ночные улицы. А барон Николас и виконтесса Марлен вверили себя радушию и заботам Йорингеля.
Мастер, выставив на стол харчи и выпивку, смотрел на Лавочкина и все приговаривал:
– Ну кто бы мог подумать? Я сразу себе положил: «Йорингель, уговор есть уговор. Николас Могучий дал год, значит, жди…» А то все твердили – погиб, погиб… Вместе с Товарищем Прапорщиком…
Товарищ
Гномы… Крепкий долготерпеливый народец. У них отняли Хельгу, им повысили план, но они не отчаялись, а стиснули зубы и добывали руду с утроенным рвением. Разумеется, тоска по напророченной сестре брала свое. Все чаще гномы наведывались в стойло козленка, ведь он был единственным напоминанием о Страхолюдлих.
Наконец, эрцгерцог предложил посвятить козленка Палваныча в Страхенцверги.
– Это не просто рогатое копытное, друзья! – сказал главный гном. – Хельга берегла его, любила… Для нее это больше чем козел! Пусть он станет почетным членом нашего рода!
Печаль шутит с добрыми душами по-разному. Бородатые работяги собрались в трапезной, привели козлика и совершили древний ритуал брудершафта. В кульминации действа эрцгерцог поднял над головой фамильный сакральный жезл – скипетр великого горбуна-предка, ставший главной родовой реликвией.
В момент, когда главный гном возложил жезл на рогатое чело почетного родича, козленок вдруг превратился в голого толстого мужика, похожего на кабана.
Палваныч стоял на четвереньках, вращая шальными очами. Гномы попятились, прижались друг к другу.
– Ме… тьфу! Бе… Э… Ектыш! – изрек прапорщик, выплевывая травяную жвачку.
Конечно, не изрек, а скорей прохрюкал. Малявки с благоговением внимали волшебному свинокозленку.
– А где Хельга?
Гномы разрыдались.
Дубовых заприметил свой мешок, висящий на столбце загона. Достал оттуда мятую форму, оделся. «Ничего, на пузе разгладится!»
– Теперь слушай команду! – гаркнул Палваныч. – Отставить слезы. Я тут не знаю, что вы и где, но, судя по бородам, не дети. Поэтому срочно подать выпить и доложить краткую сводку событий. Прошу начать с того, как я тут очутился и почему голый. В бане, что ли, нажрался и вырубился?!
– Нет, – промямлил эрцгерцог. – Вы превратились из козла в человека…
– Это че, шуточки в строю?
Прапорщик Дубовых оценил лица: «Нет, эти не шутят. Рожи такие, словно розовый танк в голубую полоску увидали… И эта трава во рту… И Хельгуленочек перед глазами… Что же со мной стряслось?..»
– Так, уточняю предыдущий приказ. Сначала – выпить!
Гномы привели чудесного человека в трапезную, усадили, налили эля.
Первую кружку Палваныч жахнул за пять секунд.
– Еще!
Теперь можно было посмаковать. Секунд десять.
– Еще!
Гномы стали подозревать, что их запасам угрожает разорение.
– Лей, лей, не жмоться, – велел прапорщик.
Третья кружка – для размышлений и разговоров. Несколько минут Палваныч копался в голове. Тоска зеленая и ни одного стоящего воспоминания. И нестоящего тоже. Дубовых слегка испугался, но по мере усвоения организмом алкоголя амнезия отступила.