Барабанщики «Передового и Тыльного»
Шрифт:
Они рвались в бой, пламенно желали его, но не знали, о какой войне идёт речь, и не было никого, кто мог бы сказать им это. Это был хорошо воспитанный полк, в его рядах большинство окончило школу, и почти все солдаты были больше чем только грамотные. Полк поддерживался и пополнялся из территориальных соображений, но солдаты не имели ни малейшего представления об этих соображениях. Они были взяты из переполненного жителями мануфактурного округа. Хорошее питание и размеренная жизнь в полку покрыли мясом их узкие кости и развили их мускулы, но этого было мало, чтобы вложить мужество в душу потомков целых поколений, работавших
Командир написал, что настроение в полку превосходное. Майоры радостно улыбались, а субалтерны вальсировали друг с другом в офицерском клубе после обеда и чуть не перестреляли собственных товарищей, практикуясь в стрельбе из револьверов. Смятение царствовало только в душах Джекина и Лью. Что будут делать с барабанщиками? Возьмут ли оркестр на фронт? Сколько барабанщиков будет сопровождать полк?
Они держали совет вдвоём, сидя на дереве и покуривая трубки.
– Недурно будет, если оставят нас здесь с женщинами. Хотя тебе только это и нужно, – саркастически проговорил Джекин.
– Это ты о Крис? Что значит женщина, или даже целая сотня женщин, в сравнении с боевой службой! Я не меньше тебя хочу идти на войну, – сказал Лью.
– Хотел бы я быть хорошим горнистом, – печально сказал Джекин. – Тома Кидда они возьмут, а нас нет.
– Так пойдём отделаем Кидда так, чтобы он не мог играть. Ты будешь держать, а я колотить, – сказал Лью, вертясь на сучке.
– Ничего из этого не выйдет. На нас и без того злятся. Если оркестр оставят здесь, так уж нас с тобой, конечно, не возьмут. А ты годен, Пигги, что говорит доктор? – спросил Джекин, ткнув Лью изо всей силы под ребра.
– Конечно, – ответил Лью и побожился. – Доктор говорит, у тебя слабая грудь от того, что много куришь и мало ешь. Ударь-ка меня в грудь как следует, посмотрим, выдержу ли.
Он выпятил грудь, и Джекин ударил его, не щадя сил. Лью побледнел, покачнулся, заморгал глазами и закашлялся, но тотчас же оправился и проговорил:
– Ничего!..
– Годишься, – сказал Джекин. – Я слыхал, что человек может умереть, если его изо всей силы ударить в грудь.
– Так не будем больше так делать, – сказал Лью. – Не знаешь, куда нас посылают?
– Бог знает. Куда-нибудь на границу, бить патанов – волосатых бродяг, которые, говорят, выворотят наизнанку, если попадёшься им в лапы. А вот женщины у них, говорят, недурны.
– Есть что пограбить?
– Хороших денег, говорят, не найдёшь, пока не поищешь под землёй. Поживиться
– Лью, – сказал он, – там идёт полковник. Он хороший старикашка. Поговорим с ним.
Лью чуть не слетел с дерева от смелости предложения. Как и Джекин, он не боялся ни Бога, ни людей, но есть предел даже смелости барабанщиков, и разговаривать с полковником…
Но Джекин соскочил уже с дерева и направился к нему. Полковник шёл, погруженный в мечты и размышления о наградах и повышениях, рассчитывая на репутацию «Передового», как лучшего полка на линии. Неожиданно его глаза остановились на мальчуганах, направляющихся к нему. Только что перед этим ему рапортовали, что «барабанщики в беспокойном состоянии, и Джекин и Лью мутят других». Это походило уже на организованный заговор.
Мальчики остановились в двадцати шагах и сделали все, что полагалось по военному уставу. Полковник был в прекрасном расположении духа. Мальчики казались такими потерянными и беспомощными среди необъятной равнины, а один из них был ещё, кроме того, и красив.
– Ну! – сказал полковник, узнав их. – Что же вы, бунтуете против меня? Кажется, я вас не трогаю, даже тогда, – он подозрительно понюхал воздух, – когда вы курите.
Нужно было ковать железо, пока оно горячо. Сердца отбивали дробь.
– Осмелюсь просить прощения, сэр, – начал Джекин. – Полк призывается на действительную службу, сэр?
– По-видимому, – любезно ответил полковник.
– Идёт ли оркестр, сэр? – спросили оба разом. И потом без всякого перерыва:
– А нас возьмут, сэр?
– Вас? – переспросил полковник, отступая назад и окидывая взглядом обе маленькие фигурки. – Вас? Да вы умрёте, не дойдя до места.
– Нет, сэр! Мы можем идти за полком куда угодно, сэр, – сказал Джекин.
– Если уж Том Кидд идёт, сэр, а он гнётся, как складной нож, – сказал Лью. – У Тома очень стянуты жилы на обеих ногах, сэр.
– Очень… что?
– Очень стянуты жилы, сэр. Потому у него ноги распухают после очень длинного парада, сэр. Если уж он может идти, так о нас и говорить нечего, сэр.
Опять оглядел их полковник долгим внимательным взглядом.
– Да, оркестр идёт, – сказал он совершенно серьёзно, как бы разговаривая с офицерами. – Есть у кого-нибудь из вас родители?
– Нет, сэр, – радостно заявили оба. – Мы оба сироты, сэр. Если нас убьют, никого не придётся утешать, сэр.
– Эх вы, мелюзга несчастная! Так зачем же вам понадобилось идти на фронт с полком?
– Я уже два года носил мундир королевы, – сказал Джекин. – Это очень тяжело, сэр, когда человек не получает награды за исполнение своих обязанностей, сэр.
– И я тоже… и я тоже, сэр, – прервал Лью товарища. – Капельмейстер сделает из меня хорошего музыканта, сэр.
Полковник долго не отвечал. Затем сказал спокойно:
– Если доктор разрешит, то я препятствовать не буду. Только я на вашем месте не курил бы.
Мальчики отдали честь и исчезли.
Придя домой, полковник рассказал про них жене, которая чуть не расплакалась. Но полковник был доволен. Если таково рвение у детей, каково же оно у солдат?
Джекин и Лью с гордостью проследовали в бараки и отказывались вступать в какие бы то ни было разговоры с товарищами в продолжение, по крайней мере, десяти минут. Наконец, преисполненный важности Джекин проговорил: