Барби. Часть 1
Шрифт:
— Мне не до шуточек, Бри!
— Ох, прости. Думаю, в ближайшие несколько дней.
Барбаросса наморщила лоб. «Сестры Агонии»? У нее всегда была дрянная память, она забывала названия алхимических реакций, звезд и демонов. Как шутила Котейшество, она легко забыла бы имя своего сеньора, герцога Абигора, если бы то не было выбито у нее на теле в виде печати.
Но только не по части ковенов. Она наперечет помнила не только их названия, зачастую никчемные и излишне цветастые, но и имена ведьм, в них входящих, а также многие славные дела, которые те оставили в памяти Броккенбурга. Это был не вопрос учебы, это был вопрос выживания. Если название
— Ты сказала, «Сестры Агонии»?
— Ага.
— Должно быть, молодой ковен?
— Так и есть, — подтвердила Бригелла, — Из числа тех скороспелых плодов, который Броккенбург выплескивает из своего лона прямиком в канаву, точно крестьянка в поле. Если моя информация верна, «Сестрам» нет еще и месяца и, как все молодые ковены, они жажду показать свои режущиеся зубки в деле.
— Многим сучкам в этом городе не помешало бы носить намордник, — процедила Барбаросса, — При этой Жеводе, случайно, не отирается такая длинная тощая сука с кацбальгером[1]?
— Ее звать Резекция. При ней еще часто гуляют Катаракта, Холопка и Тля. Это их боевая партия.
— Да, точно. Видела этот выводок мельком в Унтерштадте. Сборище малолетних ссыкух. Ни одной старшей сестры, сплошь «двойки» и «тройки».
Бригелла взглянула на нее с непонятным выражением на лице, которое вполне могло быть легким интересом.
— Эти малолетние ссыкухи на прошлой неделе порезали Джамбию. Подкараулили ее у пивной, врезали по затылку дубинкой, затащили в переулок и славно там с ней порезвились. Расписали бритвами лицо, отрезали ей веки, переломали пальцы, а еще засунули бутылку между ног. Игривые девочки.
— Джамбия всегда была никчемной пиздой, — буркнула Барбаросса, — В драке она не стоит и дохлого воробья.
— Может, поэтому они и решили поднять ставки? — хмыкнула Бригелла, — Вошли во вкус?
Тупые никчемные суки. Им мало тех неприятностей, которые готов им обеспечить Броккенбург, они сами ищут новых себе на промежность. И даже не догадываются, до чего к этому близки. Барбаросса мрачно усмехнулась. «Сестры Агонии» жаждут сыграть с ней в Сучью Охоту, но наверняка даже не представляют, чем она для них обернется.
Вера Вариола чтит честь своего ковена как мало кто из прочих, но станет ли она объявлять войну «Сестрам Агонии» только потому, что одной из ее сучек попортили мордашку? И ладно это было бы личико Ламии, красивое нечеловеческой пугающей красотой юного суккуба, или даже рябая ряха Гарроты. Но вот ее собственное… Барбаросса едва не фыркнула. Даже если «сестрички» вооружатся бритвами и скорняжьим инвентарем, едва ли им по силам сотворить с ее лицом что-то еще более пугающее, чем было сотворено до них.
Нет смысла лгать самой себе. Сами себе лгут лишь шлюхи, когда убеждают себя в том, что обязательно оставят ремесло, найдут мужа и заведут премилый домик с мезонином и геранью, едва только заработают своей изможденной волосаткой сотню гульденов. Она, Барбаросса, часто лгала другим, но себе — никогда.
У Веры Вариолы грозная репутация в Броккенбурге, и не напрасно. Но она не станет объявлять войну «Сестрам Агонии». Старшие ковены не ввязываются в войну по пустякам. Известно, если палить из крепостной пушки по кружащим вокруг башен воронам, очень скоро закончатся порох и ядра. Если всякий раз, когда какой-то суке под твоей опекой пустили кровь, ввязываться в войны против бесчисленных ковенов,
У Веры Вариолы фон Друденхаус другие хлопоты, другие противники, куда как крупнее калибром. Ей надо соблюдать хрупкий баланс, царящий в Старшем Круге — противостоять вечным интригам «бартианок» из «Ордена «Анжель де ла Барт», щелкать по носу зарвавшихся «волчиц» из «Вольфсангеля», вскрывать планы «флористок» из «Общества Цикуты Благостной», сбивать спесь с «воронесс» из «Вороньей Партии», раз за разом разбивать заговоры «униаток» из «Железной Унии»… В этой извечной войне не остается места для мелких обид, здесь играют фигурами куда крупнее и серьезнее…
А вот Каррион… Барбаросса ощутила короткий миг удовлетворения, представив, как взбесится Каррион-Волчье Солнце, узнав о выходке «сестричек». Сестра-батальер «Сучьей Баталии», правая рука Веры Вариолы, рука, в которой принято держать оружие, она не станет отягощать себя размышлениями о чести. Холодная и молчаливая, как голем, она вообще редко говорит, но если суметь ее разозлить…
Свистнув Гаргулью и Гарроту, она отправится на охоту — и еще по меньшей мере неделю весь Броккенбург будет вздрагивать, вспоминая их страшные похождения. Эти трое умеют работать сообща. Слаженно, четко, безжалостно, как группа опытных рубак-ландскнехтов. Каррион не напрасно их муштровала, разбивая в кровь губы тренировочными рапирами и расписывая живописными кровоподтеками спины.
Они будут выслеживать «Сестер Агонии» по всему городу. Нестись по улицам, точно ненасытные ищейки, врываться в каждый дом, где остался их след, потрошить, точно зайцев, вышвыривать в окна, скальпировать, рвать. Если у «сестричек» имеется замок, можно не сомневаться, Каррион возьмет его штурмом, столь неистовым, что даже штурм Магдебурга трехсотлетней давности покажется детской забавой. О да, Каррион заставит «Сестер Агонии» славно просраться кровью, мстя за свою младшую сестру, милашку Барби. Но не потому, что испытывает к ней какие-то чувства — душа Каррион холодна как рапира, пролежавшая всю ночь в январском снегу — а только потому, что, сама дожив до четвертого круга, знает извечную мудрость Броккенбурга — не спускай своим врагам ни малейшей обиды, иначе рано или поздно они спустят с тебя всю шкуру.
Если «Сестры Агонии» считают, что смогут укрепить свое положение в городе, выбрав на роль своей жертвы Барбароссу, эти бздихи еще тупее, чем она думала. Они даже не представляют, с чем им придется столкнуться, если их замысел увенчается успехом. Даже не представляют, что сотворит с ними «Сучья Баталия».
— Это не они порезвились сегодня в Руммельтауне? Какие-то ведьмы загоняли там сегодня суку, но я не знаю, чем кончилось дело.
Бригелла качнула головой.
— Это не они. Какие-то другие девочки вздумали поохотиться ясным днем посреди Броккенбурга. Чертовски безрассудно с их стороны, но кто я такая чтобы осуждать других за их развлечения? Знаешь… — она легким движением поправила маску на лице, — Пожалуй, тебе лучше не показываться пару дней за пределами замка. Отдохни, не высовывайся наружу. Ты знаешь молодых. Они злы, но им чертовски не хватает выдержки и терпения. Через два дня они устанут тебя искать и подыщут себе добычу попроще. Черт, в этом году у многих в Броккенбурге течка началась раньше положенного…