Бархат
Шрифт:
— Есть, но он не имеет квалификации для многочасовых операций. Потому только те, которые не требуют много времени.
— Сколько было таких за последний год? — Фрида спросила скорее по привычке уточнять все до точки, чем действительно придавая вопросу какое-то значение.
— За последний год? Дайте вспомнить… две или три…
— Почему так неуверенно?
— Я стала работать в этой клинике не так давно. При мне серьезная только одна — после аварии исправляли женщине кое-что.
— Вы храните документы
— Мы не имеем права ничего сообщать кому бы то ни было! — тут же принялась защищаться Ханне.
— Успокойтесь, мы и шагу не сделаем из того, на что не имеем права. Полиция вас не расспрашивала о работе клиники и о пропавшей сотруднице?
— Конечно, расспрашивали. Спрашивали об операциях, мы показали им всех пациенток. Полиция на это имеет право, — подчеркнула администратор, вызвав у Фриды невольную улыбку. По своему опыту работы в полиции она прекрасно знала, что именно в таких клиниках последнее, в чем идут навстречу, — данные о клиентках, обычно даже самые законопослушные подчиняются только после соответствующих бумаг. Неужели здесь дали все добровольно?
— Полицейские предъявляли вам ордер на обыск или вы дали данные сами?
Кажется, Ханне испугалась вопроса, ощутимо заюлила:
— Нет, что вы!
— Что я?
— Они не смотрели, мы просто показали список операций и процедур за последние месяцы. Я понимаю, что у полиции тоже были подозрения, что Анику отравили из-за какой-то неудачи, но это не так! Разве у Аники мало клиник?
— То есть, — Фрида буквально впилась взглядом в лицо женщины, — вы допускаете, что отравление могло быть, но не допускаете, что из-за вашей клиники?
— Да… нет! Я не знаю…
— Хорошо, Ханне, не волнуйтесь вы так, тем более мы не из полиции. У Аники ведь была сильная аллергия?
— Да, она не переносила пенициллин и его производные, так бывает. — В голосе почти слезы.
Фрида с улыбкой сжала пальцами ее руку, нервно комкающую платочек:
— Да что вы так волнуетесь? Мы правда всего лишь хотим понять, как осторожная Аника могла принять лекарство, которое ей категорически запрещено. Она ничего не говорила по поводу какой-нибудь инфекции?
— Чьей?
— Своей, конечно. Аника в последние дни делала какие-то операции? Несложные, простые?
— Делала. Блефаропластику.
— Подтяжку нижнего века?
— Да.
— Когда в последний раз?
— В день своей… гибели. С утра, а во второй половине дня отправилась на машине в Данию.
— Значит, у нее не могло быть, например, больного горла?
— Нет, что вы! Аника ответственно относилась к своему здоровью.
— А как пациентка, которой она делала операцию?
— Хорошо, все идет прекрасно, у Аники золотые руки, она способна не только подтянуть веки, но и перекроить все лицо минимальными средствами так, что собственные мужья не узнают
— Многим перекраивала?
— Здесь нет, условия не те, но я видела снимки тех, кого оперировали в Германии, например, о… это волшебство! Приходит в клинику корявая дурнушка, после того как отек спадет, выходит красавица.
— Разве эти фотографии не являются закрытой информацией?
— Да, конечно, — снова смутилась Ханне, — но мы иногда смотрели. Понимаете, это помогает сотрудникам клиники чувствовать себя причастными к волшебству. Мы никогда не знаем имен, часто пациентки даже приезжают в клинику в масках, и их видят только сама Аника и медсестры, которые делают процедуры, и уезжают тоже в масках…
— Но обязательно должны существовать снимки до и после, я знаю, врач сначала все планирует на снимке, а потом на лице пациентки, — вмешалась Бритт и объяснила Фриде: — У меня подруга делала себе подтяжку.
— Подруга? Сколько лет твоей подруге?
— Это неважно, бывает, когда мешки под глазами повисают в молодом возрасте.
— Она права, — согласилась с Бритт Ханне, — к нам обращаются совсем молодые девушки.
— Но вы же не имеете сведений о пациентках?
— Возраст и вес знать обязательно.
Пока беседовали, приехал Магнус, а с ним и Линн. Бритт не сдержалась, чтобы не поинтересоваться:
— Ларс тебя отпустил или сбежала?
— Спустилась вниз по связанным простыням! — рассмеялась на саркастический вопрос подруги Линн. — Бритт, Ларс нормальный шведский мужчина, он родился в Швейцарии, но вырос-то здесь. А я нормальная шведская женщина. Он справится, успокойся.
— Все равно…
Магнус приступил к делу, но Ханне тут же объявила:
— Пароль-то вы можете подобрать, а вот в данные не смейте заглядывать!
Магнус только хмыкнул:
— Строго вы, леди.
— Это защищенная информация, я не имею права ее никому показывать.
Совсем немного пощелкав клавиатурой, Магнус усмехнулся:
— А что вы намерены здесь защищать?
— То есть?
— Вот новый пароль, но ваши файлы девственно пусты.
— То есть?!
— Сами папки есть, даже файлы в них тоже, но сдается мне, что в них ничего.
— Не смейте заглядывать! — почти взвилась Ханне.
— Да я не заглядываю. Объем информации на диске и файлов в папках посмотрите. 22 КБ на файле — это только заголовок, но не больше. Открывайте при мне, чтобы не сказали, что я что-то стер. Я всего лишь помог вам подобрать новый пароль.
Ханне уже его не слышала, забыв о чужих глазах, она открывала папку за папкой и файл за файлом, то бледнея, то покрываясь красными пятнами. Везде было пусто!
— О господи! — в ужасе прижала пальцы к губам Ханне. — Она уничтожила все, не только…