Бархатная смерть

Робертс Нора

– Это был бы, без сомнения, незабываемый сеанс, но моя жена страшно ревнива и свирепо охраняет свою территорию. – И он улыбнулся Еве, смотревшей на него с ледяной яростью.

– Она? И ты? Лопни моя печенка!

– Это я тебе устрою в любой день, – пробормотала Ева и вышла из кабинета.

Не останавливаясь, она тем же решительным шагом покинула клуб и вырвалась на сравнительно свежий воздух улицы. Стиснув руки в кулаки и подбоченившись, она в ярости повернулась к Рорку.

– Вот тебе обязательно было вытаскивать на свет эту муть

насчет «твоей жены»?

Его улыбка не погасла, напротив, она стала еще шире.

– Обязательно. Видишь ли, я отчаянно нуждался в твоей поддержке. Мне кажется, эта женщина имеет на меня виды.

– Я тебя разукрашу такими видами – под душем не отмоешься.

– Ну вот, теперь я возбужден. – Протянув руку, Рорк схватил ее за лацкан пальто. – У вас есть еще претензии, лейтенант?

– Ты дал ей шестьсот долларов, чтоб тебя черти взяли!

– Что ж, похоже, сегодня вечером ты покупаешь мне ужин.

Ева скрипнула зубами, фыркнула, сгребла в кулаки две пряди волос и что было сил дернула. «Неудивительно, что ее мучают головные боли», – подумал Рорк.

– Слушай, Властелин Мира, ты не должен давать шесть сотен какой-то стриптизерше, к тому же подозреваемой по делу.

– А может, это и есть авторитет Рорка? – возразил Рорк. – К тому же я дал ей шесть сотен не за мгновенный, хотя и весьма впечатляющий стриптиз. И вообще, – продолжал он, шутливо ткнув Еву в плечо, – она выпала из списка подозреваемых в тот самый миг, как у тебя на глазах залепила затрещину тому дегенерату за столиком, когда он полез ей под юбку.

Не успела Ева ответить, как ханыга в парадном окликнул ее:

– Эй, коп! Заберешь ты отсюда свою паршивую тачку или до утра оставишь, мать твою?

Повернув голову, Ева одним взглядом приморозила его к месту и заставила замолкнуть.

– Если она зарабатывает по шесть косых за шесть кругов у шеста в такой дыре, я сама готова встать к этому чертову шесту.

– Как бы ни хотелось мне за этим понаблюдать – по правде говоря, я прокручиваю это зрелище в голове прямо сейчас, – я вынужден отказаться. Но суть не в этом. Она сказала «пять косых», и я на это согласился. Шестую сотню я добавил для ребенка, и уж она позаботится, чтобы девочка эту сотню получила. У меня вызывает уважение и восхищение женщина, делающая все – что бы это ни было – для своего ребенка.

Ева шумно выдохнула. Спорить с этим человеком было невозможно. Конечно, он вспомнил о своей матери, поняла Ева. О том, как она страдала, о том, что принесла в жертву. О том, за что умерла.

– И все же, – заговорила Ева, потому что ни о чем другом думать не могла, – почему ты считаешь, что я вычеркнула ее из списка, когда она сбила со стула этого ублюдка?

– Потому что, как и я, ты увидела женщину, которая все проблемы решает сразу и напрямую. Она могла бы убить Эндерса, будь у нее на то достаточно веские причины, но ни за что на свете она не оставила бы его задыхаться до смерти.

– Тебе следовало бы поработать копом, – проворчала Ева.

– Ты

это говоришь просто в отместку за то, что я назвал тебя своей женой, – улыбнулся Рорк. – Давай считать счет ничейным.

Ева задумалась.

– Не буду я покупать ужин. У меня денег больше нет, а дома можно поужинать бесплатно. Отдай громиле и его другу-тупице обещанную десятку, будь так добр.

Когда Рорк присоединился к ней в машине, Ева встретила его ухмылкой:

– Держу пари, ты не дал им на чай.

– Представь себе, я дал им на чай. Главным образом для того, чтобы они, если вдруг опять увидят эту паршивую тачку тут по соседству, вспомнили пару десяток и твой грозный взгляд. А почему это у тебя денег больше нет?

– Что? Да не знаю я. Потому что всем надо платить, люди вечно требуют денег, если хочешь чего-нибудь добиться от них. Берешь чертову банку пепси, выкладывай монетку.

– Сколько чертовых банок пепси ты сегодня выпила?

– Не знаю. Были еще кое-какие дела. Кое-что всплывает в последний момент. Надо, например, платить стукачам.

– На оплату стукачей у тебя есть принятый правительством бюджет.

Ева презрительно скривила губы.

– Пока до меня дойдут бюджетные средства, я на пенсию выйду и буду крутить хула-хуп на острове Мауи. А в чем дело? Это что, инквизиция?

– Я не понимаю почему – и заявляю об этом прямо, так что придется тебе потерпеть, – почему моя жена ходит без гроша в кармане. Сними деньги со своего счета или, черт побери, попроси у меня наличные.

– Попросить у тебя… – К счастью, свет переменился на красный, Еве пришлось остановиться. Сверлить его гневным взглядом, повернувшись к нему лицом, было сравнительно безопаснее стоя на светофоре, чем в движении. – Провалиться мне на этом месте, если когда-нибудь попрошу у тебя денег.

– Ты только что попросила меня заплатить уличному громиле.

– Это совсем другое дело.

– Как это совсем другое дело? – удивился Рорк.

– А так. Я же не для себя просила, а для него. Я тебе расписку дам и десятку верну.

– Не будь идиоткой.

– Вот только попробуй еще раз назвать меня идиоткой, и придется тебе до конца своих дней питаться одной кашкой, потому что зубов у тебя не будет.

– Я не называл тебя идиоткой, просто сказал, чтобы ты не вела себя как идиотка, – сердито отозвался Рорк. – И если ты не тронешь с места эту проклятую тачку, тут сейчас начнется бунт.

Бунт, начавшийся в ее голове, заглушил вой автомобильных гудков. Ева рванула с места, стремительно пересекла перекресток, кипя от негодования, проехала еще несколько кварталов и повернулась к Рорку, когда опять встала на красный свет.

– Всю свою жизнь я обходилась сама и ни у кого не брала денег. И мне не нужно воспомоществование от папочки. Я и сама прекрасно справляюсь.

– Вижу я, как ты справляешься. Ходишь с пустыми карманами.

– У меня есть пластиковая карточка, разве нет? – обиделась Ева.