Бархатные мечты
Шрифт:
— Больно!
— Идти можешь?
— Не знаю. Наверное, смогу. — Она попыталась разогнуть ногу и слегка поморщилась от боли. Митя внимательно наблюдал за ней. Заметив промелькнувшую на Неллином лице гримаску, понимающе усмехнулся:
— Да ладно уж. Сиди.
— Что же мне, до ночи теперь тут сидеть?
— Обними меня за шею.
Нелли недоумевающе посмотрела
— Лежи уж! — Достал тонкий плед и заботливо прикрыл ее. Нелли благодарно улыбнулась, но вдруг всполошилась:
— Борщ! Он весь выкипит! И мясо в духовке!
— Что сделать?
— Мясо выключить, а под кастрюлей срочно убавить огонь!
— Слушаюсь, госпожа неудачница!
Через минуту он вернулся в комнату, неся в обеих руках огромное блюдо с вишней. Нелли купила вишню сегодня на рынке, она предназначалась на десерт.
— Не сейчас. Это на третье! — попыталась запротестовать она.
— Ладно уж, больным и покалеченным это полагается и до обеда. В виде утешения!
Вишню они оба любили до безумия еще с детства. Вот и сейчас Митя присел на край тахты у Нелли в изголовье, и они стали быстро поглощать сочные темно-красные ягоды. Когда блюдо уже наполовину опустело, Митя вдруг посмотрел на Нелли и рассмеялся:
— Слушай, ты перемазалась вишней, как ребенок! Вокруг рта все красное!
— Похоже на кровь?
— Что?
— Да! — Нелли внезапно захотелось дурачиться и говорить глупости. — На самом деле это выступила кровь убитых возлюбленных! Меня любил граф Дракула, и с тех пор я сама стала вампиркой! Пью кровь всех безнадежно в меня влюбленных!
— И когда же это вас любил граф Дракула, госпожа вампирка?
— Это было… Дай подумать… Века два назад. Но я же никогда не состарюсь, все колдуньи вечно молодые.
— А, так ты еще и колдунья?
— А ты сомневаешься? Придется тебе это доказать!
Все еще дурачась, Нелли подняла руки и притянула Митину голову к своему лицу. Его глаза оказались напротив ее глаз, губы — совсем близко от ее губ. Шутки кончились. Нелли заглянула в манящую глубину его глаз и ощутила знакомое щемящее чувство под ложечкой. Какое-то короткое мгновение она пыталась преодолеть соблазн, но потом решительно впилась губами в его губы, прильнув к Мите так, будто она забыла всякий стыд и приличие, целиком отдавшись мигу необузданной чувственности, бесконечного блаженства. Ей и впрямь не хотелось ни о чем думать. Ей хотелось лишь чувствовать и ощущать.
И она почувствовала, что тело, к которому она прижималась с таким неистовством,
На какое-то мгновение он отпрянул от нее, словно опомнившись. Но она не дала трезвым мыслям проникнуть в его голову, потянулась за ним — губами, грудью, всем телом. Прижалась к нему и увлекла за собой на тахту.
Она запустила обе руки в его густые волосы, перемещая его голову ниже, ниже… Вот Митины губы заскользили по ее шее, а в следующее мгновение коснулись ее груди. На Нелли был только легкий сарафан на тоненьких бретельках. Она повела плечами — бретельки сползли вниз и обнажилась грудь. Она почувствовала, как Митины губы нежно прикасаются к ее соску. Потом к другому. О, какое удивительное ощущение… Как будто какая-то сладостная агония! Закрыв глаза, Нелли издала тихий, слабый стон. Ее пальцы продолжали терзать его волосы, и она опять судорожно прильнула к нему всем телом.
Она наклонилась и опять перехватила его губы. Но на этот раз она целовала его властно, почти грубо, взасос, стараясь вызвать в нем такие же бурные плотские желания, какие терзали ее саму.
И в тот самый момент, когда она уже не сомневалась в том, что должно сейчас произойти, раздался резкий, настойчивый звонок в дверь.
27
Когда Андрей проводил Киру, взяв с нее обещание непременно вернуться через час-полтора, и за Кирой захлопнулась дверь, ее дальнейшие намерения вырисовывались для нее ясно и четко. Она должна поехать к Мите и заставить его отказаться от этой губительной затеи со статьей — во что бы то ни стало! Однако по дороге от Жениного дома к метро Кира уже начала сомневаться в правильности своих действий, а где-то возле «Проспекта Мира» сомнения достигли апогея.
Нет, то, что статью печатать не надо, это ясно. Тоже мне герой нашелся! Аника-воин! Илья Муромец пополам с Добрыней Никитичем! Дался ему этот Проценко! Можно подумать, что он там один такой жадный, а остальные чисты, как херувимы!
Но где-то в глубине души Кира невольно чувствовала уважение к Митиной решимости. Трезво рассуждая, она сколько угодно раз могла говорить себе, что такой поступок — беспросветная глупость, но женщина всегда оценит безрассудство. А Кира была женщиной до кончиков ногтей.
Кирины сомнения проистекали в основном из-за неопределенности их отношений. Конечно, решение было принято ею. Она, а не он, решила, что их чувства не имеют будущего, что все это слишком недолговечно, чтобы служить фундаментом для брака. Она сама сказала, что они не будут больше встречаться. Но зачем обманывать себя? В глубине души все равно жила надежда, что Митя не послушается, что он поступит по-своему, как делал это уже много раз.
Послушался. На этот раз послушался!