Барон Дубов 4
Шрифт:
Я вытащил из пояса последнее зелье, которое там осталось. Маленький бутылёк, что я подобрал с трупа одного из убитых гномов-гвардейцев. Берёг на чёрный день. Зубами вырвал пробку и вылил в глотку обжигающую жидкость. Она моментально начала впитываться в кровь, и я ощутил, с какой скоростью колотится сердце.
Через миг меня затопила невиданная энергия, а вместе с ней и ярость, которую можно утолить только кровью врагов. Я почувствовал, как вспыхнули огнём мои вены, а затем вновь призвал Инсект. Да, моё тело теперь производило просто огромное количество маны. Ох, и аукнется мне это потом… Но если не убьёт, то сделает сильнее. Наверно. Или инвалидом.
Морёную плоть вновь покрыли трещины, но в этот раз в них тлел огонь. Венозной сеткой они усеяли всё моё тело. А в глазах противников я увидел неподдельный ужас.
Не ждали такого?
Из моего горла вырвался рёв, и я бросился в бой. Видел, как Лакросса испуганно схватила тело Агнес и утащила в лазарет. Затем противники впятером начали палить из своих ружей, а я расшвырял их, как кукол. Огонь в груди стал столь горячим, что затмил собой всё. Сознание начало куда-то уплывать, словно я стоял на пароме, который отчалил от пирса, а оно осталось на берегу.
Последним, что запомнил, была моя рука, которая пронзила грудь командира говнюков и вырвала его сердце. Жаль, я не успел расспросить его о гибели своего отца.
Глава 4
Лазарет Пятигорской академии
Два дня спустя
— О-о-ох… — простонал я.
Было больно. По венам будто огонь тёк, в кишках словно ковырялись кочергой, а грудь разрывали огромные раздвижные тиски. Каждый вдох давался с трудом. Стон немного облегчил ситуацию, но я всё равно чувствовал себя так, будто меня поезд сбил, а затем сверху ещё табун лошадей потоптался. Так себе ощущения.
Я попытался открыть глаза, но не смог. Веки будто клеем залило, а руки, чтобы их разлепить, не поднимались. Ну и слава Богу! Так пока полежу. Уж очень мне хреново. Если представить себе самое тяжёлое похмелье, которое может быть у человека, и умножить его на тысячу, то всё равно не получится и половины моих мучений.
— У-у-уф… — снова вырвался у меня стон.
Это всё то зелье виновато. Отходняк от него жуткий, и это ещё учитывая его очистку гномом-алхимиком! Если бы знал, то выкинул бы… С другой стороны, если бы не оно, я бы не одолел тех парней. Какие-то жёсткие вояки оказались. Причём в буквальном смысле. Потому что, кажется, я ещё и зубами их рвал. Вообще, события после приёма зелья стёрлись из памяти. Помнил только какие-то обрывки, образы, кровь, кишки и тому подобное. Зато я точно знал, что все мои друзья живы.
Вдруг что-то шершавое коснулось щеки, а потом снова. И ещё раз. Кто-то вылизывал мне лицо! Затем услышал звук открываемой двери, цокот каблучков и приятный женский голос, и узнал Оксану.
— Пётр Васильевич, Дубов в себя пришёл!
Ну вот, спалили. А я бы ещё хотел полежать. Интересно, сколько времени я так провёл?
— Я же говорил, что мой новый состав быстро поставит его на ноги, — раздался голос фельдшера почти над самым ухом. — Сейчас увеличу подачу лекарства, и он окончательно придёт в себя.
Что-то у меня нехорошее предчувствие забралось в душу. Помню я любовь Петра Васильевича к странным зельям с интересными побочными эффектами…
А тем временем лицо моё продолжали облизывать. Наконец, смог глаза открыть. И их тут же резануло болью, да так сильно, что пришлось зажмуриться обратно. Снова открыл, но медленно. Глаза слезились. На потолке лампа лучилась радужными стрелами из света.
Уже
Грёбаное зелье.
Над собой увидел улыбающееся лицо фельдшера. Он что-то вводил через шприц в капельницу, которая торчала из моей руки. Рядом с ним стояла и гладила мою ладонь Оксана. Её зелёные глаза ярко блестели, а с губ не сходила робкая улыбка.
— Привет, — сказала она.
— Здрасьте… — смог прошептать в ответ.
Фух! Далось это не просто! Лучше пока поменьше буду говорить.
В ответ на мой голос сразу раздалось счастливое поскуливание с подвизгиваниями, и в мой нос ткнулось что-то мокрое. Я скосил глаза вниз. На груди лежал полуслепой волчонок. Шерсть у него немного отросла. Серая, косматая и мягкая. Глаза открылись не до конца, и он слепо тыкался в меня носом, щекоча усами. Сзади в воздухе мельтешил хвост.
— В ночь нападения он пришёл в себя, — заговорил Пётр Васильевич. — Оксана как раз привезла нужные лекарства, и я их тут же использовал. А потом… когда вы оказались у нас, волчонок не успокоился, пока мы не положили его к вам на грудь. И больше не отходил.
— Что… — в горле пересохло, так что замолчал, едва начав фразу. Сглотнул, вдохнул и закончил: — Случилось?
Пусть пока рассказывают, а я помолчу. Сил прибавилось, так что я поднял одну руку и положил на волчонка. Он счастливо поскулил и лёг, головой уткнувшись в мой подбородок, а лапы вытянув вбок.
— Если вкратце, то после нападения на факультеты во время похода Степан Степанович дал указание усилить бдительность службы безопасности. Охранников, проще говоря. Их у нас немного, а теперь и того меньше. Благодаря этому вовремя заметили, что вокруг стен академии что-то происходит. Пытались дозвониться до городской полиции, но диспетчер заявила: «Как нападут, тогда и приходите!» Насколько мне известно, ей теперь грозит суд. Аристократы, чьи дети пострадали или погибли, требуют крови.
— Не отвлекайтесь, Пётр Васильевич, — направила рассказ фельдшера в нужное русло Оксана, продолжая гладить мою руку.
Приятно.
А медик и правда начал куда-то в сторону рассказ уводить.
— Да-да, прошу прощения, — кивнул он. — Так вот, большую часть учеников успели вывести на арену. А часть не успели, собственно. Ну да вы, Дубов, сами видели. К счастью, из-за объявленных неучебных дней значительное количество студентов забрали к себе родители. Иначе жертв могло быть больше. Атака была стремительной, но учителей и директора не застигли врасплох. К сожалению, всё равно не обошлось без жертв — есть убитые и тяжело раненые. Из последних некоторые здесь, но большую часть отправили в городской госпиталь. Там у них больше и врачей, и ресурсов. Если бы не вы с герцогом Билибиным, жертв было бы куда больше. Ваше вмешательство в ход сражения позволило продержаться до подхода сил полиции и местной княжеской дружины. Пока всё происходило, мы прятались здесь, в лазарете, так как раненых не смогли увести вовремя и решили просто запереться. А затем… пришли они.
— Те солдаты? — снова прохрипел я. Говорить потихоньку становилось легче.
— Да. Или профессиональные наёмники, солдаты удачи — я не знаю, господин барон, не разбираюсь в этом.
— Ясно. — Я погладил спящего волчонка. — А дальше вмешался я, верно?
— Да, — подтвердил Пётр Васильевич. — Нас здесь было полдюжины, если не считать находившихся на лечении студентов. Я с Оксаной, госпожи Морок и Шмидт, господа Верещагин и Северов. Кажется, никого не забыл. Эти люди искали вас и Алексея.