Барон Дубов 8
Шрифт:
Пожалуй, это довольно сложная задача. Я привык контролировать всё сам, либо не контролировать вовсе. Ладно, посмотрим. Любая проблема решаема, если начать над ней работать.
А работать мы будем усиленно.
Когда я говорю, что нужно над чем-то хорошенько попыхтеть, это значит, что я и самого себя выжму как лимон. А уж тех, кто оказался рядом…
Вся учебная неделя пролетела незаметно. Утро начиналось в пять утра. И не только у меня, а вообще у всех. Девушки временно переехали ко мне, чтобы я мог поднимать их по утрам. Потому что пока
Я устраивал полуторачасовые тренировки ещё до завтрака. После них душ — иногда совместный, чтобы ускориться. Но не у меня с ними, а у девушек между собой. Со мной время, проведённое в ванной комнате, резко увеличивается. После завтрака — занятия, следом за ними сразу либо домашка, либо тренировка у Сергея Михайловича. Тот тоже нас не жалел. Пока что мы сражались с ним и друг с другом без использования Инсектов. Он ставил главной задачей развитие командной работы.
В общем, к восьми вечера все четверо просто отрубались там, где стояли. Кроме Василисы. Она засыпала ещё в шесть вечера. Когда она делала домашку, я вообще не представлял.
Единственным, кто неизменно радовался такому раскладку и махал от счастья хвостом, был Альфачик. Этому шерстяному только дай поноситься по снегу и насладиться мощью своих лапищ. Впрочем, на тренировках ему тоже перепадало страданий. Только он их как игру воспринимал.
Я хоть и уставал, но засыпал позже. Значительно. Около десяти вечера. Семи часов сна вполне хватало. Свободное время посвящал дополнительной учёбе, чтению газет или иному досугу. Правда, им я воспользовался всего раз.
Но пока о новостях. Войны между Российской и Османской империями пока удавалось избежать. Как и почему, никто особо не знал. Каждый аналитик строил свою версию происходящих и будущих событий и считал её единственно верной. Впрочем, как обычно.
А происходило на границе вот что. У османов начались какие-то внутренние тёрки прямо во время их пресловутых учений. Что-то связанное с минами. Типа одно подразделение их сняло, второе поставило обратно, и первые на них подорвались. Причём вторые это отрицают. На других участках границы османы воевали… сами с собой. Естественно во всём обвиняя коварных русских. Но доказательств у них не было. Короче, замес там шёл дикий, янычары бесновались, искали предателей среди других подразделений. Пару раз отдельные группы пытались пересечь границу, но получали по щам. Наше правительство в ответ на это пока что не давало ход войне, а османы изо всех сил открещивались: мол, это случайности. Это всё докладывали военные журналисты, которые находились на пограничных заставах и являлись свидетелями событий.
Забавно, наверно, наблюдать, как где-то вдалеке османы мутузят друг друга.
Казалось бы, сплошные плюсы, но были и минусы. На той стороне велась ещё более активная пропаганда, что именно русские стравливают народы Османской Империи друг с другом. Это выливалось всё в погромы, грабежи и насилие прямо на улицах османских городов. Жертвами, естественно, оказывались те, кого каким-то ветром в такое неспокойное время занесло из Российской Империи в Османскую.
Тревожно это всё. Если бы я был на месте Императора, давно бы войну объявил. Просто только за то, что там убивают моих сограждан. Пусть и не все из них хорошие люди, а некоторые наверняка конченные мудаки.
Хорошо, что я не Император.
В четверг, устав от чтения новостей, я вышел прогуляться по пустым коридорам академии. Ноги сами принесли на этаж с учебными классами. Из-под двери кабинета биологии выбивалась полоска света.
Давненько я сюда не заходил.
Учительница биологии, Лариса Викторовна, шикарная женщина чуть за тридцать, сидела за учительским столом. Перед нею лежала стопка тетрадей с домашними заданиями, початая бутылка коньяка с простой чашкой и снятые стильные очки. Кабинет был погружён в полумрак, в дальнем углу темнел учебный скелет, свет тусклой настольной лампы отражался в фальшивых глазах.
Сама Лариса Викторовна выглядела усталой и озабоченной. Отхлебнув из кружки, она поморщилась, а затем взяла в зубы кончик дужки очков, прикусив его. Бордовый пиджак висел на спинке стула, узкая юбка-карандаш обтягивала стройные ноги, светлая блузка едва справлялась с тем, чтобы держать взаперти роскошную грудь. Ткань натягивалась так сильно, что был виден кружевной узор лифчика.
Я осторожно приоткрыл дверцу, увеличивая щель, и коротко постучал по ней.
— А, Николай, — подняла на меня глаза Лариса, — давно не виделись. Снова не спится по ночам?
— Есть такое, — отвечал я, входя и беря стул. Поставил его напротив учительского стола и сел.
Лариса достала из ящика ещё одну кружку, дунула в неё и поставила передо мной. Взялась за термос, стоявший рядом.
— Кофе с коньяком. Будешь?
— Буду. Только без кофе.
Лариса хмыкнула, слегка обнажив жемчужные зубы.
— А у вас есть вкус, Ваше Благородие. — Она уронила в мою кружку несколько глотков жгучего напитка. — Так почему не спишь? Снова зелье с побочным эффектом?
Её глаза хищно блеснули и опустились в района паха. Я мотнул головой, сжимая в руке кружку. Внутри плескалась маслянистая жидкость. Она пахла шоколадом и изюмом. Глоток ожёг горло.
— Если бы…
Лариса кивнула, выдохнув:
— Понимаю. Ещё год назад в это же время я с учениками обычно проходила различные гормоны, а теперь приходится делать упор на анатомии, артериях, венах и так далее. Конечно, им эти знания должны дать в учебке, но лучше вложить их в головы заранее. Ох, чёртов призыв…
Я молча кивнул. После ещё одного глотка чувство тяжёлого камня на плечах начало немного спадать. Хорошо встретить человека, который понимает тебя.
— Я бы тоже предпочёл оказаться в другом месте, — произнёс, когда жжение в горле отступило. Поставил пустую кружку на стол. — У себя в поместье, например. Или на рыбалке. Не был на нормальной рыбалке целую вечность.
— Да… — протянула Лариса, налив мне в кружку ещё коньяка и откинувшись в кресле, отчего блузка на груди сильнее натянулась. Ткань, стянутая пуговицами, слегка разошлась. — На берегу речки, там, где никого на много километров вокруг. Только я и… ты, Дубов.