Баронские будни
Шрифт:
Нет, сержанта бы она вылечила, но до утра следующего дня, а, может, и весь следующий день, ему пришлось бы терпеть жуткие боли.
Но, что сделано, то сделано.
К изъявлениям благодарности Уля уже давно привыкла. Нельзя сказать, что они стали вызывать у неё раздражение - как говорил Олег, доброе слово и коню приятно, но вот утомляли порой ужасно.
Сейчас её поглощали два несовместимых желания - ей очень хотелось есть, и очень хотелось спать. Она вспомнила притчу от брата про Буриданова осла.
Выбор за неё сделала подруга-служанка, она
– Подайте вон тот стул, - скомандовала она самоназначившимся улиным охранникам, к которым присоединились ещё несколько спасённых раненых, - Что вы тут все толпитесь? Ты и ты оставайтесь, а остальные идите вон!
Поданный стул Филеза использовала вместо стола.
– Сама тоже поешь, - сказала Уля с набитым ртом и мысленно поблагодарила Семерых, что тут нет рядом Гортензии. Та бы точно скидку на усталость делать не стала - благородной девице полагается вести себя, как благородной девице, при любых обстоятельствах.
– Успею, я не устала как ты, - Филеза присела рядом с Улей на корточки и подбросила в костёр ветку.
Филеза сейчас была единственной служанкой при Уле. Располневшую Гиру баронета оставила в Пскове, Тимения вышла замуж и уехала в Распил. Неволить её Уля не стала. Она ведь сама с удовольствием участвовала в устройстве судьбы своей бывшей рабыни-подруги. И сама привела молодых в псковский храм Семи.
Кстати, свадьба Тимении, была первым обрядом отмеченом в псковском храме.
Уля сама участвовала в его строительстве. Сложного для неё ничего не было, всё, как обычно - перемещали на новое место опалубку, рабы и сервы натаскивали и утрамбовывали песчано-глинянную смесь, затем звали или Улю, или её брата, те накладывали Укрепление, затем это всё повторялось снова и снова.
Вроде бы, действительно, ничего сложного, но как же чудесно всё получалось в итоге! А всё благодаря фантазии Олега! Какие красивые формы он придумывал! Гортензия, как-то говорила, что такого храма Семи, не по размерам, а по красоте, не найти во всём мире.
– Пойдёмте спать?
Филеза переходила в общении с хозяйкой, то на ты, то на вы, по каким-то своим, известным только ей, правилам. Уле же было всё равно, она ей разрешала и так, и так.
Выспалась Уля хорошо, в своём шатре. Резерв был почти полон и с утра она решила долечить тех не очень тяжело раненных, для кого вчера у неё не хватило энергии.
Но сначала - завтракать.
– Уля, ты же понимаешь, что я не буду от Олега ничего скрывать, в том числе то, что тебе пришлось вмешаться? Прости. Но тебе огромное спасибо. Во всём моя вина, что так дурацки начался штурм, - Чек, первый и пока единственный генерал Олега, продолжал изводить себя обвинениями.
– Это инженерный полубатальон напортачил, - утешающе произнесла Уля, в этот раз сначала прожевав, а потом уже начав
– Всё равно это моя вина. Надо было самому проконтролировать подготовку, а я понадеялся на лейтенанта.
Баронета дальше не стала ничего говорить. Утешать взрослого дядечку у неё всё равно не получалось.
К полудню все, кого нужно ей было вылечить, были вылечены. Остальные шли на поправку под присмотром полковых лекарей.
– Из тех кого-нибудь надо лечить?
– кивнула в сторону толпы пленных дружинников и замковой прислуги Уля, - А то пойду я замок посмотрю. Интересно, что там Нечаю достанется.
Сопровождавший её лейтенант егерей только пожал плечами. Уля, подумав, решила здоровьем дружинников и слуг врага себя не озадачивать.
Замок Убер производил тягостное впечатление, и вовсе не из-за разрушений при штурме. Замок до боли напомнил ей тот Ферм, в котором она родилась и выросла, Ферм до Олега.
Грязь, вонь, худые и оборванные рабы, которых, в отличие от свободных слуг, никто гнать из замка не стал, с множественными синяками от побоев. Взгляд всюду натыкался на потрескавшиеся стены, прогнившие крыши и бычьи пузыри на окнах, вместо стёкол.
У баронеты невольно сжалось сердце от нахлынувших воспоминаний о своей жизни. О матери, которая выбила из неё все чувства дочерней любви, жестокими побоями добиваясь, чтобы она, будучи совсем маленьким ребёнком, не издавала ни звука, лёжа в тёмном углу их грязной каморки, пока пьяная мать ублажала очередного кавалера, принёсшего ей сидра. О вечном голоде, который мучил её много лет. О рваной одежде и треснувших деревянных башмачках, в которых мёрзли зимой её ноги.
Но тут же она вспомнила и доброту Билины, старшей посудомойки, которая, как теперь вдруг поняла Уля, любила своих девчонок-помощниц и заботилась о них. Откладывала им самые вкусные куски с тарелок, не оставляя себе.
Улю вдруг окатило стыдом за то, что она совсем забыла о толстушке Билине, и ничего для неё не сделала. А ведь у той в Лосево есть единственная дочь, которая болеет бесплодием. Сколько Билина слёз пролила, и из-за дочкиной болезни, из-за которой у неё никогда не будет внучат, и из-за того, что зять этим постоянно упрекает.
Понятно, что такую болезнь Малое Исцеление не вылечит, но ведь она сестра Олега. Уля понимала, что ей бы брат не отказал. А она? Ну да, она же теперь великая магиня! Баронета!
– Дура. Неблагодарная дура.
– Госпожа, вы что-то сказали?
Баронета не заметила, как высказала свои мысли вслух. Лейтенант вопросительно смотрел на неё.
– Нет, ничего. Всё в порядке. Идём дальше?
Нечаю, будущему владельцу этого замка и всего баронства Убер, нужно будет всё тут переделывать. Уля, заглянув практически во все углы пришла к такому неутешительному выводу.
Мелькнула даже мысль как-нибудь выбрать время и помочь ему тут с наведением порядка и перестройкой. Ведь брат загрузил Нечая, как лошадь-тяжеловоза. Даже сейчас неизвестно, когда тот сможет приехать в свой замок.