Барраяр
Шрифт:
– Успокойся, девочка! Ты была не на дежурстве. И если бы вы не занимались «этим», ты бы крепко спала. Солтоксиновая атака – никоим образом не ваша вина, не твоя и не Ку. И вообще, если бы вы не бодрствовали и не были более или менее одеты, то неудавшийся убийца убежал бы. «И мы не ожидали бы еще одной публичной казни… Да поможет нам Бог».
Корделия даже пожалела, что они тогда не продолжили заниматься любовью, вместо того чтобы смотреть в это проклятое окно. У Друшикко и без того хватает переживаний, нечего наваливать на нее еще и последствия всего случившегося.
– Но если бы…
– В
– Голубых полосок?
– Да, я ведь начала тебе рассказывать. У меня есть целая упаковка этих диагностических полосок. Я прошлым летом купила их в Форбарр-Султане в магазине импортных товаров. Надо помочиться на полоску, и если пятнышко станет голубым, ты забеременела. Я прошлым летом использовала только три. – Корделия подошла к туалетному столику, и быстро перерыла содержимое ящиков. – Вот. – Она вручила полосочку Дру. – Иди облегчись. И облегчи душу.
– Они реагируют на таких ранних сроках?
– После пяти дней. – Корделия подняла руку, словно для клятвы. – Даю слово.
Тревожно глядя на узкую бумажную полоску, Друшикко исчезла в ванной комнате Корделии и Эйрела, дверь которой выходила в спальню. Через несколько минут она появилась снова. Лицо у нее было мрачным, плечи и голова опущены.
– Ну?
– Осталась белой.
– Значит, ты не беременна.
– Наверное, нет.
– Не могу понять, ты рада или огорчена? Поверь, если ты хочешь иметь ребенка, то лучше подождать пару лет, пока здесь освоят хоть какие-то технологии. – «Хотя какое-то время органический метод казался таким захватывающе интересным…»
– Я не хочу… Я хочу… Я не знаю… С того дня Ку со мной почти не разговаривает. Я не хотела ребенка – это сломало бы мне карьеру, и все же я думала, может, он… может, это его обрадует… Может, тогда он вернется, и… О, все было так хорошо, а теперь все разладилось!
Кулаки ее были сжаты, зубы стиснуты, лицо побледнело. «Поплачь, тогда я смогу легко дышать, девочка».
Но Друшикко взяла себя в руки.
– Извините, миледи. Я не хотела взваливать на вас всю эту глупость.
Глупость, да. Но отнюдь не только с ее стороны. Когда разлад так глубок, можно заключить, что виноваты оба.
– Так что же Ку? Я-то считала, что он страдает угрызениями совести, как и все в нашем доме. – «Начиная с Эйрела и меня».
– Не знаю, миледи.
– А ты не пробовала пойти на решительные меры – например, спросить его?
– Когда он видит, что я иду, то сразу куда-нибудь прячется.
Корделия вздохнула и сосредоточилась на одевании. Сегодня она оденется, как положено здоровой, а не в халат, как больная. В углу шкафа отыскались ее бежевые брюки, оставшиеся от мундира астроэкспедиции. Из любопытства она попробовала их надеть, и брюки не только легко застегнулись, но даже оказались слишком свободными. Да, она действительно была больна. С некоторым
– А, мой милый капитан. – В дверь спальни заглянул Форкосиган. – Ты уже встала? – Он заметил Друшикко. – О, да вы обе здесь… Тем лучше. Похоже, мне нужна твоя помощь, Корделия. Более того, я в этом уверен. – В его взгляде было что-то странное – смесь смущения, недоумения, беспокойства. Он вошел в спальню. Следом, опираясь на трость, плелся лейтенант Куделка. Он упорно смотрел в пол. Друшикко отошла в сторону и скрестила руки на груди.
– Лейтенант Куделка заявил мне, что желает сделать некое признание, – торжественно произнес Форкосиган. – И насколько я понял, он надеется получить прощение.
– Я не заслуживаю прощения, сэр, – еле слышно сказал Куделка. – Но дальше я так жить не могу. Я не в силах больше молчать.
Адмирал сел рядом с женой на край кровати.
– Приготовься, – чуть слышно шепнул он ей. – Меня-то застали врасплох.
– Думаю, тут я тебя опередила.
– Ну, это не впервые. – Он повысил голос: – Говорите, лейтенант. Будете тянуть – легче не станет.
– Дру… Мисс Друшикко, я пришел с повинной. И приношу извинения. Нет… это звучит пошло, но, поверьте, я вовсе не считаю пошлым то, что произошло… между нами. Вы заслуживаете большего, нежели просто извинение. Вы можете требовать искупления. Чего хотите. Но мне стыдно, так стыдно, что я вас изнасиловал.
На этот раз рот Друшикко оставался открытым целых три минуты, а потом захлопнулся с такой силой, что Корделия услышала, как лязгнули зубы.
– Что?!
Куделка содрогнулся, но глаз не поднял.
– Простите… простите меня, – бормотал он.
– Ты. Вообразил себе… Ты… Что?! – Дар речи возвращался к телохранительнице не сразу, а постепенно. – Ты вообразил, что мог бы… – Она выпрямилась во весь рост, сжав кулаки и тяжело дыша. – Ку… Болван! Идиот! Дебил! Ты… ты…
Она заикалась от гнева. Корделия завороженно наблюдала за происходящим. Форкосиган задумчиво потирал подбородок.
Друшикко гордо приблизилась к Куделке и ногой выбила у него трость. Лейтенант попытался подхватить ее, но не успел, и трость с тяжелым стуком покатилась по полу. Дру умело припечатала его к стенке и парализовала ударом в солнечное сплетение.
– Балбес! И ты воображаешь, что мог бы прикоснуться ко мне без моего согласия?! Чтобы меня так… так…
Ее изумление перешло в негодование. Несчастный только дернулся.
– Пожалуйста, не надо калечить моего секретаря, Дру. Ремонт стоит очень дорого, – мягко попросил Форкосиган.
– О-ох!
Отпустив Куделку, она стремительно повернулась и, закрыв лицо руками, кусая пальцы, выбежала из спальни, захлопнув за собой дверь. Только после этого Дру зарыдала – было слышно, как ее резкие всхлипы удаляются по коридору. Хлопнула еще одна дверь, и наступила тишина. Ку пошатнулся и упал на колени.
– Извини, Ку, – прервал затянувшееся молчание Эйрел. – Похоже, суд не принял во внимание твоего чистосердечного раскаяния.
– Ничего не понимаю. – Лейтенант потряс головой, подполз к своей трости и с немалым трудом поднялся на ноги.