Барраяр
Шрифт:
Тот пожал плечами:
– Пытается установить связь с кем-то из своих знакомых. Так у нас дальше дело не пойдет.
Кивок в неопределенном направлении означал, видимо, их ночные скитания.
С этим Корделия не могла не согласиться. Она лежала, прислушиваясь, не раздастся ли шум флайеров, но слышала только журчание ручейка, которому вторило бурчание ее пустого желудка. Один раз она вскочила, чтобы не дать Грегору попробовать какие-то весьма зловещего вида ягоды.
– Нельзя!
– Но лошади это ели, – запротестовал император.
Корделия содрогнулась,
– Знаешь, какое первое правило для всех участников Бетанских астроэкспедиций? Ни в коем случае нельзя брать в рот неизвестные вещи, пока их не проверили в лаборатории. А кроме того, не следует подносить их к глазам, ко рту и к слизистым оболочкам.
Грегор тут же машинально потер нос и глаза. Корделия вздохнула и снова села. Грегор принялся бросать камешки в лужи.
Час спустя вернулся Эстергази.
– Идемте.
На этот раз они вели лошадей в поводу: верный признак того, что впереди крутой подъем. Карабкаясь вверх, Корделия исцарапала все руки. Через кряж, снова вниз, потом опять вверх – и они вышли на широкую просеку.
– Где мы? – спросила Корделия.
– Дорога к перевалу Эми, – сообщил Эстергази.
– Это – дорога? – в ужасе пробормотала Корделия. Чуть поодаль стоял граф Петер, а с ним – еще один старик, державший поводья крепкой пегой лошадки.
Лошадь была ухожена гораздо лучше, чем ее хозяин. Ее шкура лоснилась, а грива была тщательно расчесана. Правда, копыта оказались мокрыми и темными, а брюхо было заляпано свежей грязью. Вдобавок к старому кавалерийскому седлу, такому же, как на лошади Петера, на пегую были навьючены четыре большие седельные сумки – пара впереди и пара сзади – и скатка.
Старик, такой же небритый, как граф Петер, был облачен в мундир имперской почтовой службы – некогда голубой, а теперь серый. Наряд дополняли черная рубашка от полевой формы, древняя пара брюк от парадной зеленой, высокие кавалерийские сапоги той же степени ветхости и изрядно помятая фетровая шляпа. Из-за полинявшей ленты торчало несколько сухих цветов. Старик причмокнул губами, выпачканными чем-то черным, и уставился на Корделию. Во рту у него недоставало многих зубов, а оставшиеся были желто-коричневого цвета.
Взгляд старика переместился на Грегора, державшегося за руку Корделии.
– Так это и есть наш император? Ха! Невелик.
Он задумчиво сплюнул в придорожный бурьян.
– Со временем может оказаться ничего, – заявил граф Петер. – Если ему дадут это время.
– Посмотрим, что можно будет сделать, генерал.
Граф усмехнулся, словно в ответ на какую-то только им понятную шутку.
– Ты захватил что-нибудь съестное?
– А как же? – и старик, ухмыльнувшись, принялся шарить в седельной сумке. Он выудил оттуда пакет изюма, завернутый в пластиковую копию какого-то документа, несколько комков слипшихся коричневатых кристаллов, обернутых листьями, и еще нечто, весьма напоминавшее спутанный клубок сыромятных ремней – опять-таки в кульке из пластиковой копии. Корделия успела прочесть заголовок: «Новые дополнения к почтовым правилам С6.77а, введенные 6/17.
Петер критически осмотрел припасы.
– Сушеная козлятина? – спросил он, кивая на кожаное месиво.
– Она самая.
– Мы возьмем половину. И изюм. А кленовый сахар оставь детям. – После краткого раздумья граф все же кинул один кусок в рот. – Я найду вас дня через три – а может, через неделю. Помнишь войну Ури Безумного, а?
– О да, – протянул старик.
– Сержант! – Петер жестом указал Ботари на старика. – Вы отправляетесь с майором. Возьмите ее и мальчика. Он вас спрячет. Оставайтесь на месте, пока я за вами не приеду.
– Да, милорд, – невыразительно отозвался Ботари, но в глазах его мелькнула тревога.
– А это кто, генерал? – осведомился старик, глядя снизу вверх на Ботари. – Новобранец?
– Городской, – ответил граф Петер. – От моего сына. Говорит мало, но глотки резать умеет. Сгодится.
– Что ж, отлично.
Граф двигался теперь гораздо медленнее и не возражал, когда Эстергази кинулся поддержать ему стремя. Со вздохом устроившись в седле, он на секунду позволил себе по-стариковски ссутулиться.
– Проклятие, я становлюсь слишком стар для таких вещей.
Тот, кого он назвал майором, полез в боковой карман и вытащил оттуда кожаный кисет.
– Не желаете ли гам-листьев, генерал? Подкрепляет лучше козлятины, хоть и не надолго.
Граф оживился:
– А! Премного благодарен. Но не все, старина, не все. – Он запустил руку в мешочек и, отломив добрую половину прессованной плитки, сунул кусок за щеку, а остальное спрятал в нагрудный карман. Гам-листья были легким стимулятором, но Корделия никогда раньше не видела, чтобы ее высокородный свекр жевал их, словно какой-нибудь простолюдин-поденщик.
– Приглядывай за лошадьми милорда, – отчаянно попросил Эстергази Ботари. – Не забывай: это не машины.
Ботари что-то проворчал себе под нос, и граф с Эстергази повернули лошадей вниз по дороге. Через несколько мгновений они скрылись из виду. Воцарилась глубокая тишина.
Глава 12
Старик посадил Грегора позади себя, окружив его для надежности седельными сумками и скаткой. Корделии предстояло снова влезть на это орудие пыток для людей и лошадей, называемое седлом. Если бы не Ботари, у нее бы ничего не вышло. На этот раз поводья взял майор, и Роза пошла рядом с его лошадью, так что уздечка дергалась гораздо меньше. Ботари замыкал шествие.
– Стало быть, – спустя какое-то время произнес незнакомец, искоса на нее поглядывая, – стало быть, вы – новая леди Форкосиган.
Помятая и замызганная Корделия в отчаянии попыталась изобразить светскую улыбку:
– Да. Э-э… Граф Петер не назвал вашего имени, майор?..
– Эймор Клийви, миледи. Но здешний народ зовет меня просто Кли.
– И э-э… кто вы?
Не считая того, что он – горный дух, которого Петер заклинаниями вызвал из-под земли.
Старик улыбнулся; из-за состояния его зубов это производило скорее жуткое, нежели приятное впечатление.