Барраяр

Буджолд Лоис МакМастер

Галерея была забита женами графов, их подчиненными и охранниками. Корделия с интересом разглядывала дам, блиставших элегантными нарядами и драгоценностями, а затем повернулась к Форпатрилу с намерением выведать у него новые сведения.

— Было ли назначение Эйрела регентом сюрпризом для вас? — спросила она.

— Да не особенно. Некоторые восприняли его отставку и всю эту историю с уходом на покой всерьез — но только не я.

— А я думала, он действительно всерьез решил удалиться от дел.

— О, не сомневаюсь в этом. Первый, кого Эйрел вводит в заблуждение своими солдафонскими

замашками, — это он сам. Наверное, именно таким человеком он всегда хотел быть. Похожим на отца.

— Хм, в общем-то, я замечала за ним тенденцию то и дело переводить разговор на тему политики. Причем в самые неподходящие моменты. Например, предлагая руку и сердце.

Форпатрил рассмеялся:

— Я представляю! Знаете, в юности он был настоящим консерватором — если вы хотели знать, что думает Эйрел по тому или иному вопросу, надо было всего лишь спросить об этом графа Петра, а затем умножить эту точку зрения вдвое. Но к тому времени, когда мы начали служить вместе, Эйрел начал делаться… хм… странным. Если нам удавалось его завести… — При воспоминании об этом в глазах капитана блеснул озорной огонек, и Корделия тут же поспешила его подзадорить.

— А как вам это удавалось? Я думала, офицерам запрещено обсуждать политику.

Он фыркнул:

— Наверное, с таким же успехом можно запретить дышать. Скажем так: это правило существует, но соблюдать его принуждают лишь время от времени. Однако Эйрел всегда свято его придерживался — за исключением тех случаев, когда мы с Рульфом Форхаласом вытаскивали его куда-нибудь, где он мог как следует расслабиться.

— Эйрел? Расслабиться?

— О да. Видите ли, попойки Эйрела были столь примечательны…

— Я думала, он не умеет пить. Слабая голова.

— О, именно этим он и славился. Он ведь редко пьет. Хотя у него был довольно тяжкий период после смерти его первой жены. Он тогда все время шатался в компании с Гесом Форратьером… хм-м… — Он украдкой глянул на Корделию и решил уйти от опасной темы. — Короче, поить его сверх меры было опасно, потому что тогда он делался ужасно серьезным и подавленным и тут же заводился по поводу какой-нибудь очередной несправедливости или глупости властей. Боже, какой это был поток красноречия! После пятой рюмки — как раз перед тем как свалиться под стол — он, бывало, пятистопным ямбом провозглашал неизбежность революции. Я всегда был уверен, что рано или поздно он подастся в политику. — Он усмехнулся, с нежностью глядя на коренастую фигуру в сине-красном, видневшуюся среди графских мантий в дальнем конце зала.

Результаты голосования Объединенного Совета по утверждению Форкосигана на должность регента чрезвычайно удивили Корделию. Она даже представить себе не могла, что семьдесят пять барраярцев могут договориться о чем-либо — даже по поводу того, с какой стороны по утрам встает солнце, — однако выбор Эзара был одобрен ими практически единогласно. Исключение составляли пятеро упрямцев, которые предпочли воздержаться — четверо в полный голос, а один так тихо, что лорд-протектор Спикерского Круга был вынужден попросить его повторить ответ. Корделия заметила, что даже граф Фордариан проголосовал «за» — вероятно, Фортала сумел-таки встретиться

с ним рано утром и загладить вчерашний разрыв. Столь удачное начало показалось Корделии добрым предзнаменованием для Форкосигана на его новом поприще. Она поделилась этим соображением с лордом Форпатрилом.

— М-м… да, миледи, — отозвался тот, как-то двусмысленно улыбаясь. — Император ясно дал понять, что желает одобрения большинством голосов.

Его тон ясно давал понять, что она снова упустила нечто важное.

— Вы хотите сказать, что некоторые из них предпочли бы голосовать против?

— При сложившейся на данный момент ситуации это было бы довольно неблагоразумно с их стороны.

— Тогда, выходит, те, кто воздержался… должны обладать немалым мужеством. — Она с новым интересом принялась разглядывать маленькую группку людей.

— О, с _ними-то_ проблем не будет, — сказал Форпатрил.

— Что вы имеете в виду? Они ведь оппозиция, в этом нет никаких сомнений.

— Да, но это явная оппозиция. Тот, кто действительно замышляет государственную измену, ни за что не станет так открыто демонстрировать свою позицию. Те, от которых Эйрелу надо опасаться удара в спину, находятся среди голосовавших «за».

— А от кого именно? — с тревогой нахмурилась Корделия.

— Кто знает? — пожал плечами лорд Форпатрил, и тут же ответил на собственный вопрос: — Разве что Негри.

Места вокруг них пустовали, и Корделия гадала, была ли причиной тому забота о безопасности, или же просто вежливость. Очевидно, последнее: двое опоздавших — мужчина в зеленом мундире с командорскими нашивками и второй, помоложе, в роскошном цивильном костюме — извинившись, уселись перед ними. Корделия подумала, что они похожи на братьев, и ее догадка подтвердилась, когда младший произнес:

— Гляди, вон отец, через два ряда позади старого Форталы. А который здесь новый регент?

— Вон тот кривоногий тип в сине-красном, который сидит справа от Форталы.

Корделия и Форпатрил обменялись взглядом у них за спиной; Корделия прижала палец к губам. Форпатрил ухмыльнулся и пожал плечами.

— А что говорят о нем среди военных?

— Разное говорят — зависит от того, кого спрашиваешь, — ответил командор. — Сарди считает его гениальным стратегом и благоговеет перед каждым его коммюнике. Где он только не побывал! Ни одна заварушка за последние двадцать лет не обходилась без него. Дядя Рульф его прямо-таки боготворил. С другой стороны, Нильс, который был при Эскобаре, говорит, что в жизни не встречал более хладнокровного подонка.

— Я слышал, будто у него репутация тайного прогрессиста.

— Никакой тайны в этом нет. Некоторые из старших офицеров-форов боятся его как огня. Он на пару с Форталой пытается уговорить отца поддержать этот новый закон о налогообложении.

— У, тоска зеленая…

— Речь идет о прямом императорском налоге на наследство.

— Ой! Ну, по _нему-то_ это не ударит, верно? Форкосиганы дьявольски бедны. Пускай Комарр платит. Мы ведь для этого его завоевали, не так ли?

— Не совсем, невежественный мой братец. Да, кстати — никто из вас, городских бездельников, не видел его бетанскую бабу?