Барсуквилл
Шрифт:
Сам Борис, своими лапками, уже испёк кучу всякого разного! Его любимый торт назывался «Чернозём». Шоколадные бисквиты с солёной карамелью и зефирным кремом! Это было что-то!
А торт «Ночь глазами крота»? Это ж с ума сойти! Бархатный шоколадный бисквит, шоколадно-карамельный крем, орешки! Сказка!
Но близился день рождения его мамы, и Борис хотел испечь для неё что-то ну совершенно особенное. Многоэтажное. И он очень старался. Ведь нужно было успеть до завтра. От серьёзности грядущего события,
Но он справился. Всё благодаря пекарю Геннадию, который очень его поддерживал. Хлопал лапой по плечу и говорил:
– Очень тебя поддерживаю.
И сразу становилось легче. Спокойнее.
Торт был готов. Он получился семиэтажным! Медовые коржи, пропитанные кофе и вишнёвым соком, свежая вишня, нежнейший заварной крем, взбитые сливки!
Борис назвал этот шедевр «Многоэтажная вишня» и не прогадал. Название идеально отражало суть торта.
Казалось, самое сложное было позади. Торт был готов. Но нет. Самое сложное было впереди. Ведь его нужно было ещё донести до дома.
Геннадий упаковал торт в высокую коробку и повязал красной ленточкой, после чего вручил её Борису.
Коробка оказалась такой высокой, что Бориса за ней было практически не видно.
– Ну, хорошо вам отметить день рождения! – сказал пекарь.
– Спасибо! – улыбнулся Боря и, шатаясь под тяжестью медовых коржей, направился вдоль улицы в сторону дома.
Вдруг он услышал велосипедный звонок и истошный вопль:
– Дорогу! Дорогу! Посторонись! – это был всё тот же барсук-велосипедист.
На бешеной скорости промчался он мимо, да так лихо, что ветер даже сорвал с Бори кепку, он пошатнулся, и, несмотря на все его попытки удержать равновесие, начал падать.
Но тут снова раздался вопль велосипедиста:
– Дорогу! Дорогу! Посторонись! – и спортсмен стремительно промчался обратно.
Теперь поток ветра подхватил Бориса с другой стороны и поставил его снова на лапки.
– Чуть не уронил! – выдохнул он, поправляя ленточку на коробке. – Ну и движение тут на дорогах, пойду-ка скорее домой.
Праздник прошёл очень хорошо. Вся барсучья семья веселилась. Даже суровый дедушка пританцовывал под музыку, пока никто не видит.
Мама хохотала как никогда и буквально купалась в цветах и поздравлениях.
Наконец настало время чая.
«Сейчас я всех удивлю!» – подумал Борис и вынес торт.
– Мама! С днём рождения! Это тебе! – он торжественно поставил коробку
Коробка открылась, и все барсуки так и ахнули от тортовского великолепия.
– Ах! – восклицали одни.
– Ох! – вздыхали другие.
– Семиэтажный! – прошептала мама. – Это подарок от пекаря Геннадия?
Борис перестал улыбаться и разочарованно пробубнил:
– Нет, мам! Это подарок тебе от меня. Я сам его испёк.
– Ай нехорошо врать! – приподнялся в кресле дедушка. – Не приготовил подарок маме – так и скажи. Зачем же чужой труд себе приписывать?
– А я не вру! – возмутился Борис. – Я вам таких тортов сколько угодно ещё испеку! Вы попробуйте! Попробуйте его!
Барсуки нерешительно смотрели на торт, но последний был так хорош, что семейство наконец вооружилось ложечками и тарелочками, и принялось пробовать, поглядывая на Бориса.
– Ну? Как вам? – не утерпел Боря и спросил, как только первые кусочки скрылись в барсучьих ртах.
– Ты знаешь, Боря, – папа с прищуром посмотрел на сына, – невероятно! Правда же, товарищи? – обратился он к остальным.
И остальные охотно закивали. А мама ещё и воскликнула:
– Изумительно!
– Борис, – папа снова с прищуром посмотрел на сына, – скажи, это действительно ты его испёк?
– Да, папа! Точно тебе говорю! И вообще! – тут он с опаской посмотрел на дедушку. – Я это… кондитером стать хочу!
– Что?! – возмутился дедушка. – Не бывать этому! Ни-ког-да!
– Дедуль, а тортик тебе как? – робко спросил Боря.
– Тортик просто сумасшедший! В жизни своей барсучьей ничего лучше не ел! А я давно живу, много чего ел! Молодец, Боря! Но кондитером – никогда!
Боря загрустил. Весь остаток вечера он не танцевал и тортиков не ел. Даже со своим домашним любимцем, червячком Бобиком, не играл. Не до того было. Грустить надо было. Ведь дедушка, он какой? С ним не поспоришь. Сказал никогда, значит никогда. Выходит, не быть ему кондитером. А быть ему археологом.
Грустил Борис необычайно для себя долго. Целый день и семь невыносимо долгих часов. Пока, наконец, не принял решение больше не грустить.
Так и сказал:
– Всё! Не буду больше грустить.
Решил Боря действовать. То есть, печь.
С тех пор, каждый день, когда Борис возвращался домой, он мчался на кухню и пёк разное. Крендельки, профитроли, булочки с маком, с корицей, с изюмом, пончики в разноцветной глазури, вафли, круассаны, рогалики, кексы! А какие у него выходили ватрушки и безе! Сказочные!
Ну а если он принимался за торты, то в гости непременно приходило всё семейство – ведь такое пропустить было никак нельзя.