Барышня с дипломом
Шрифт:
Это первое. А второе – надо проникнуть на местное телевидение и установить контакт с Максимом Ежовым. Это единственный журналист, кого не купил Гурков. Или не смог, или специально оставил для видимости демократии.
У Максима свой гонор есть. Он единственный, кто продвигает в мэры Заморова, соперника Гуркова. Успехи в этом деле есть, но очень слабенькие – уже сейчас за Гурковым идут шестьдесят процентов, а за Заморовым лишь двадцать. А остальной электорат в раздумьях.
Сыщики распределили роли очень просто: молоденькая Крутова бежит искать и обрабатывать телевизионщика
И последний пункт плана: финансирование обоих мероприятий за Ольгой Крутовой. Денежки из фонда Дениса Носова – клиент платит за все!
Игорь Докторов точно знал, что он человек не злой. Еще в детстве, когда мать велела утопить новорожденных котят, он не смог этого сделать. Он отнес эти комочки в лес, устроил гнездо и два дня приходил, пытаясь поить малышей молоком. Правда, все котята померли, но он же пытался их спасти. И плакал над каждым…
И собак он любил. Особенно маленьких и беззащитных… Вот это точно! Больше всего он жалел беззащитных. Поэтому и не разрешил напарнику пошалить с адвокатшей. Если бы она сопротивлялась – другое дело. А так, лежала на своем диване такая связанная, такая беззащитная.
И Тамарку свою он только до свадьбы жалел. Она оказалась чистая, нетронутая и оттого боязливая. Глаза – как у бездомного щенка. Безропотные и беззащитные… Но это до свадьбы! Потом она быстро всему научилась. Осмелела, зараза!
Игорь никогда не считал, что бьет жену. Если у той появлялись синяки и прочие ссадины, то это для ее же пользы. Он ее учил жить, он мозги ей вправлял и наставлял на путь правильный…
Докторов возвращался домой с очень неприятным чувством. И дело не только в покалеченном джипе. Дело в том, что он изменил своим принципам. Он добрый, а зачем тогда беззащитного мужика так обидел … Нет, первый раз Саврасов получил в глаз за дело. Все справедливо! Но сегодняшний концерт с битьем водки – это беспредел… А мужик стоял столбом и смотрел на все такими беззащитными глазами.
Игорю стало стыдно, противно и накатила волна злости на самого себя. Ему захотелось срочно сбросить с себя этот груз и выплеснуть эту злость на кого-то другого… Хорошо, что до дома оставалось всего сто метров.
Тамара готовилась к серьезному разговору. Общая тема: «Бросил бы ты, Игорек, своих дружков. А уж я для тебя все, что угодно…».
Стол в большой комнате накрылся белой скатертью. В центре – бутылочки, а вокруг всякая всячина из печи, из погреба и с огорода. И все это не в навалку, а как в лучших японских домах или как в их коротких стишках: «Здесь на сыре глаза из смородины прикрывают.
ресницы укропа…».
Не забыла Тамара и цветы в вазочках, и свечи, и салфетки, свернутые розанчиками… Так, ножи справа, а вилки слева.
Ей даже показалось, что именно сегодня произойдет чудо. Ей привиделось, что муж войдет в дом с улыбкой, с добрыми словами. Обнимет и скажет, что любит, что скучает, что хочет…
Дверь отворилась с грохотом. Даже не взглянув на стол с ресторанной сервировкой, Докторов угрожающе
– Жрать приготовила? Или опять как всегда?
– Так вот же, Игорек. Я и стол накрыла и свечи поставила.
– Какие свечи? Давно уже при электричестве живем. У тебя люстра итальянская, а ты свечи… Нет, совсем баба сдурела!
– Это, Игорь, для романтики. Для настроения, для разговора доброго… Я вот и скатерть белую постелила.
– Понятно! Я, Тамара, все твои хитрости изучил… Я, значит, наверняка на эту скатерть что-нибудь пролью, а ты потом целый год меня пилить будешь.
– И не думала я ни о чем таком. Я по-хорошему хотела… вот и водку купила. Уже два часа на столе стоит.
– Два часа на солнце! Не могла в холодильник поставить? Или в погреб бы снесла… Нет, Тамара, ты специально меня злишь? Ты, стерва, доиграешься! Я тебя пристрелю когда-нибудь.
– Чем это пристрелишь? Нет уже в доме пистолета твоего ржавого. Я его хорошим людям отдала.
Докторов хотел продолжить ругань в том смысле, что он все в дом приносит, а эта гадина раздает вещи направо и налево. Но вдруг до него дошел смысл сказанного Тамарой.
Он сел за стол и дрожащими руками попытался из графина налить вишневый компот… Частично ему это удалось. В фужер на тонкой ножке попало сто грамм темного напитка. Столько же или даже больше расплылось по белой скатерти.
Тамара села напротив и не совсем верно оценила задумчивость Игоря. Она решила, что пора приступать к задушевному разговору.
– Люблю я тебя, Игорек. Как подумаю о тебе, так сердце щемит и глаза мокреют… Брось ты своих дружков! Или дома давай запремся, или уедем куда-нибудь…
– Об этом потом… За сумкой кто-то приходил?
– Приходил.
– Кто?
– Она!
– Кто такая?
– А та, Игорек, что у тебя на фотке в голом виде лежит… Ольга мне все объяснила. Тебя в банду вовлекают, а ты идешь, как баран неотесанный.
– Заткнись, дура! Ты ей сумку отдала?
– Как же! Там твои вещи. Мне постирать-погладить надо… Она только пистолет взяла и блокнот с какой-то запиской.
– Дура!!
– Ничего она не дура. Она спасти тебя хочет.
– Не она дура. Ты – дура! А адвокатша очень даже умная. Нахальная и пронырливая… Это она спасти меня хочет? Дудки! Она меня посадить хочет. И наверняка посадит. Теперь у нее в моем доме помощница есть… Пригрел под боком змею подколодную! Встань!
Тамара встала, понимая, что за этим последует.
И Игорь встал. Он чуть размял правую руку, поиграл плечом и решил с размаха влепить ей в лицо. Но, понятно, не кулаком, а широко открытой ладонью… Пусть с воем отлетит в угол. Пусть завалится на пол, дергая ручками и поджимая коленки.
Силу удара он рассчитал хорошо, но Тамара впервые увернулась. Растопыренная ладонь провалилась вперед. Он зашатался и, падая, ухватился за край белой скатерти… Закуски в японском духе падали одна за другой. Сразу же соскочили свечи и бутылка водки. Та вообще неудачно свалилась. Упала и разбилась… А графин с вишневым компотом так и остался на столе. Он только лег на бок и, булькая, поливал комок из скатерти, закусок и осколков водочной бутылки…