Башни полуночи

Под привычный ритм копыт Мандарба по неровной земле Лан Мандрагоран ехал навстречу своей смерти. От сухого воздуха першило в горле, а земля была испещрена проступавшими снизу белыми кристаллами соли. Дальше к северу виднелись красноватые скалы, покрытые болезненного вида пятнами. Отметины Запустения, ползучие тёмные лишайники.

Он продолжал ехать на восток вдоль Запустения. Это все еще была Салдэйя, где его жена оставила его, с натяжкой выполнив свое обещание переправить его в Порубежье. Эта дорога… Она тянулась целую вечность. Двадцать лет назад он свернул с нее, согласившись последовать за Морейн, но всегда знал, что вернется. Иначе не имело смысла носить имя предков, меч у бедра и хадорина голове.

Это каменистая часть северной Салдэйи была известна как Низина Проска. Ехать по ней было тоскливо. Тут не росло ни травинки. С севера дул ветер, принося с собой мерзкую вонь, словно от глубокой набитой трупами жаркой трясины. Тёмное штормовое небо нависало над головой.

«Эта женщина», - снова думал Лан, качая головой. Как быстро Найнив научилась говорить - и думать - как Айз Седай. Ехать навстречу собственной смерти не было больно, но то, что Найнив боялась за него… это причиняло боль. И очень сильную.

Много дней подряд он не встречал других людей. К югу отсюда у салдэйцев были укрепления, но местность была изрезана ломаными ущельями, и троллокам было трудно ее штурмовать, поэтому они предпочитали атаковать возле Марадона.

Впрочем, это не было поводом для того, чтобы расслабляться. Никогда не следует расслабляться так близко от Запустения. Он заметил холм; хорошее место для наблюдательного поста. Надо следить, не будет ли на нем признаков движения. Он объехал небольшую ложбину на случай, если в ней ждет засада. Из предосторожности он не опускал руку со своего лука. Еще немного к востоку - и он оставит Салдэйю и попадет в Кандор с его хорошими дорогами. А затем… По склону соседнего холма покатились камешки.

Не снижая внимания, Лан достал стрелу из колчана, прикрепленного к седлу Мандарба. Откуда донёсся звук? «Справа», - решил он. С юга. Из-за того холма кто-то приближался.

Лан не стал придерживать Мандарба. Если ритм стука копыт изменится, то предупредит поджидающих. Он бесшумно поднял лук, ощущая, что внутри перчаток из оленьей кожи вспотели руки. Он наложил стрелу на тетиву и плавно потянул оперение к щеке, вдыхая его запах. Гусиные перья и

Из-за холма на юге появилась фигура. Человек застыл на месте, а старая вьючная лошадь со спутанной гривой, шедшая рядом с ним, продолжила идти вперед. Она остановилась, только когда натянулась веревка на ее шее.

На мужчине была шнурованная песочного цвета рубашка и пыльные штаны. На поясе у него висел меч, а плечи были мускулистыми и могучими, но он не выглядел угрожающе. На самом деле, он казался слегка знакомым.

–  Лорд Мандрагоран!
– воскликнул мужчина, бросаясь вперед, и потянув за собой свою лошадь.
– Наконец-то я нашел вас. Я предполагал, что вы поедете по Кремерской дороге!

Лан опустил лук и остановил Мандарба.

–  Я тебя знаю?

–  Я привез припасы, милорд!
– у мужчины были черные волосы и загорелая кожа. Наверняка коренной Порубежник. Он продолжал приближаться, нетерпеливо дергая нагруженную лошадь за веревку рукой, пальцы на которой были толщиной с сосиску.
– Я подумал, что у вас недостаточно еды. И еще захватил палатки - четыре штуки, на всякий случай - и воду. А еще фураж для лошадей. И…

–  Ты кто?
– рявкнул Лан.
– И откуда ты знаешь, кто я такой?

Мужчина резко вытянулся по струнке.

–  Я Булен, милорд. Из Кандора.

Из Кандора… Лан припомнил долговязого зеленого мальчишку-посыльного. С удивлением, он увидел сходство.

– Булен? Это было двадцать лет назад, парень!

–  Я знаю, Лорд Мандрагоран. Но, когда по дворцу распространилось известие, что Золотой Журавль поднят, я знал, что должен делать. Я хорошо умею владеть мечом, милорд. Я пришел, чтобы ехать с вами и…

–  Так известие о моем путешествии дошло до Айздайшара?

–  Да. Из-за эл’Найнив, видите ли, милорд, она пришла к нам. Она рассказала нам о том, что вы сделали. Остальные тоже собираются, но я отправился первым. Я знал, что вам понадобятся припасы.

«Чтоб этой женщине сгореть», - подумал Лан. И она заставила его поклясться, что он примет тех, кто захочет ехать с ним! Ладно, если она может вертеть правдой, то и он тоже может. Лан сказал, что примет любого, кто захочет ехатьс ним. А этот человек не едет верхом. Значит, Лан может ему отказать. Крохотная разница, но двадцать лет бок о бок с Айз Седай научили его следить за словами.

–  Возвращайся в Айздайшар, - сказал Лан.
– Скажи им, что моя жена ошиблась, и я не поднимал Золотого Журавля.

–  Но…

–  Я не нуждаюсь в тебе, сынок. Проваливай.
– Лан ударил пятками Мандарба, и тот пошёл шагом, минуя стоящего на дороге. Пару мгновений Лан думал, что его приказ будет выполнен, хотя уклонение от собственной клятвы терзало совесть.

–  Мой отец был малкири, - сказал Булен вслед.

Лан продолжал ехать.

–  Он умер, когда мне было пять, - выкрикнул Булен.
– Он женился на кандорке. Их обоих убили бандиты. Я почти их не помню. Разве что как отец говорил мне: когда-нибудь мы будем сражаться за Золотого Журавля. Вот все, что у меня осталось от него.

Мандарб шел вперед, но Лан не смог удержаться и оглянулся. В руке Булен держал тонкую кожаную повязку, хадори, которую носили на голове малкири, поклявшиеся биться с Тенью.

–  Я бы носил хадоримоего отца, - громче крикнул Булен.
– Но у меня нет никого, чтобы спросить, могу ли я. Это ведь традиция, верно? Кто-то должен дать мне право его надеть. Что ж, я буду биться с Тенью до конца моих дней, - он поглядел на хадори, потом поднял взгляд и прокричал.
– Я буду сражаться с тьмой, ал’Лан Мандрагоран! Неужели ты мне скажешь нет, не могу?