Башня Драконьей Кости
Шрифт:
Впрочем, тогда я был только рад этому. Когда ситуация столь сложная, должны быть люди, готовые взять на себя ответственность за принятие всех решений. Почему бы не советники?
В тот день я тоже не пошел на работу - мои мысли витали далеко. Я до вечера просидел перед камином, осознавая, что мир Латакии - далеко не такая сказка, как я думал до этого. Циклопы, фавны, кентавры, хоббиты, йети, шестирукие великаны и девушки с волосами цвета вороного крыла; дома-башни с золотыми шпилями; драконы, обжигающие дорожную глину; маги; даже Башня Драконьей Кости - это реальный мир, где живут, любят, рожают, страдают и умирают люди.
Авьен сидела рядом, и тоже молчала. На душе у нас было тяжело.
А потом пришли за мной. Меня уже отвели в знакомое здание Совета, в знакомый подземный зал, где вновь, как
– Шмон Моше, - начал без предисловий Председатель, - ты слышал рассказ ширая Хомарпа, ты представляешь, что сейчас происходит в Латакии. Ширай высказался о тебе весьма благосклонно, мы учли его мнение, сравнили его с нашим, и теперь хотим сделать тебе еще одно предложение. Признаюсь сразу, в свете последних событий Совет Латакии столкнулся с проблемами, решать которые нам еще не доводилось в своей истории, ты же показал, что обладаешь оригинальным свежим взглядом на многие вещи, что в данной ситуации может оказаться полезным. Потому, учитывая, что ты в свое время уже прошел ширай эрэц, что нам до сегодняшнего дня не было известно, и тебе выпали Ахтарил, Лихалим и Хайар-Бараллах, мы бы хотели предложить тебе должность полноправного советника, со всеми вытекающими правами и обязанностями.
– Я должен подумать, - только и смог выговорить я.
– У нас нет времени, - покачал головой Председатель, - ты должен прямо сейчас сказать свое решение. Чтоб облегчить твой выбор, позволь тебе кое что показать.
Председатель поднялся со своего места, подошел к одной из стен, скрытой занавесом, и резким движением рванул его в сторону. Предо мною предстал настоящий пантеон - боги и богини, я их тогда не считал, но сразу понял, кто это такие. Тридцать шесть богов. Крайний - путник Ахтарил, где-то в середине притаился висельник Лихалим, а по самому центру, на троне, сидит император-чародей Хайар-Бараллах. Хоть до этого я видел богов только на картинках, но статуи были точно такие же. Совсем простые, образные. Они лишь давали намек, что это за бог. Лица как будто были скрыты туманом, а сами фигуры расплывчаты.
Авьен бы сказала что-то о судьбе, а я просто согласился.
– Хорошо. Я принимаю должность советника.
Так я узнал, что вера в 36 богов не умирает. Мне потом рассказали, что действительно, эта вера просто ушла в подполье, став верой избранных, сказкой для обычных людей. Тридцати шести богам поклонялись сильные мира сего, у меня возникли определенные ассоциации с масонскими ложами, но это было совсем другое. Еще мне рассказали, что все без исключения советники обязательно проходили ширай эрэц, и у каждого их них были свои покровители. Потому и я, когда они узнали про ритуал, сразу же стал для них своим. Меня уже не в чем не подозревали, называли "брат" и интересовались моим мнением по самым разным вопросам.
Это стало моей новой работой. Бэхэмм Гэлл меня очень быстро ввел в курс дела, ознакомил с правилами совета, которые на самом деле были очень просты. Все вопросы совместно обговаривались, а потом ставились на голосование, и тот, который набирал больше половины голосов, принимался. При этом каждый из советников отвечал за определенную отрасль, был советник по безопасности, советник по экономике, даже отдельный советник по шираям. Совет Латакии совмещал в себе законодательную и исполнительную власть, новых членов избирали по протекции старых, но убедившись, что они действительно достойны и могут принести пользу. Количество советников было не фиксировано, в одни времена их было всего пятеро, сейчас - двенадцать, я стал тринадцатым.
Так как мне нужна была какая-то должность, меня назвали "советником по чрезвычайным ситуациям". Обтекаемая формулировка, которая скорее характеризовала нынешнее время, чем мои прямые обязанности. На самом же деле от меня хотели свежего взгляда на события, от меня ждали советов, до которых другие не могли сами дойти. Все признавали, что раз я пришел с той стороны, то могу знать то, что в Латакии еще долго не будет открыто.
Дома я стал показываться еще реже. Авьен ухаживала за Хомарпом, который очень медленно набирал силы. Удивительным было вообще то, что он смог вернуться. Как потом рассказывал ширай, его конь пал почти в пятидесяти километрах от городских стен
Хомарп был первым, кто принес в Хонери страшные новости о том, что происходит в стране. До него несколько месяцев город жил своей жизнью, закрытый от остального мира. На рассказ Хомарпа отреагировали соответствующие органы, все шираи, которые были в городе, проводили срочные совещания, мобилизовались тадапы. Но страшные слухи не дошли до простых людей, мы, в том числе совет, сделал все возможное и невозможное, чтоб предотвратить их распространение, и нам это удалось.
Лишь через месяц, когда снег окончательно стаял и в город подались первые беженцы из провинции, люди узнали, что за ужас творился там этой зимой. Но мы уже были готовы. Были моментально выпущены заранее заготовленные манифесты, где признавались "значительные проблемы, возникшие за последнюю зиму на территории некоторых регионов южной Латакии". Но, помимо прочего, было объявлено о том, что уже закончена подготовка в ликвидации их последствий, и зачитывалось, что именно предстояло совершить. Общий дух послания предложил я - объяснить людям, что неофициальная столица Латакии, Хонери, город Башни Драконьей Кости, не оставит в беде жителей других регионов, а уже готов прийти им на помощь.
Послание это мы писали и переписывали несколько бессонных ночей. Надо было не просто объявить людям правду, при этом скрыв истинные масштабы предстоящих бедствий, а и удержать на должном уровне их дух. В те дни я вообще дневал и ночевал в совете. Работы было очень много, мы действительно собирались послать на юг государства огромные караваны с продовольствием из не очень богатых городских запасов, отправить туда медиков, шаинов и аршаинов, а главное - туда должны были пойти шираи, которые будут не прятаться от простого люда, а делать то, что их клятва обязывала.
Тогда это казалось самым удивительным. Как шираи так могли? Почему они оказались неспособны унять народные волнения и успокоить людей? Никаких вестей не было от Иссы, от его первой регулярной армии шираев. Не слышно было и про Жана-Але. Они были где-то на востоке, то ли в сердце Латакии, землях около Багряного храма, то ли еще дальше, в Пограничье. Никто не знал, как в тех краях пережили зиму, и почему они никак не дают о себе знать.
Тем временем жизнь вокруг Хонери шла своим чередом. Весна пришла резко, и вошла в свои права раз и навсегда. Люди начали заниматься своими делами, пахать поля, рубить лес. Новые беженцы, поток которых шел нескончаемой чредой, стали привычным явлением. На них уже никто не обращал внимания, их жалели, но первоначальное чувство ужаса от произошедшего ушло. Мало кто понимал, что и без того огромный Хонери, на который работала вся западная часть полуострова Латакии, просто не в силах будет прокормить этих людей. Никто не знал, что Совет пустил на рынок все свои резервы, хранимые как раз на случай экстренной ситуации. Просто никто доселе не мог предвидеть ее масштабы. Мы делали все, чтоб беженцы не создавали социального напряжения, им отстраивали временное жилье за пределами города, оказывали медицинскую помощь.
Но главное - мы пытались объяснить, что им не от чего было бежать. Что зима кончилась, больше не будет морозов, и им намного лучше вернуться по своим домам. Да, там, в мертвых городах, до сих пор лежали тела их родных и близких, хоть наши похоронные команды и двигались на юг, устраивая захоронения и проводя дезинфекцию. Но тут им просто не хватит места. Увы, люди не слушали голос разума. Вся их надежда была на Хонери, потому что все знали - этот город никогда не падет и любой человек в нем всегда может найти себе приют.