Башня Измены

Фаллон Дженнифер

Однако Дженга смотрел на случившееся иначе. Узнав о происшествии, он пришел в бешенство, обозвал Дамиана безответственным дикарем за то, что он родил эту «блестящую» идею, а Тарджу — бестолочью-раздолбаем за то, что послушал хитрианца.

Два года, прошедшие с тех пор, как Тарджа стал дезертиром, он мечтал вернуться на службу и в воинское братство. Но вернувшись, разочаровался. Теперь он понимал, что ему нравилось командовать мятежниками. Приказывать, распоряжаться, а не просто служить. Он был прирожденным командиром, и, без лишней скромности, командиром хорошим. При всем уважении к Дженге Тарджа привык принимать собственные решения. Дженга

был добрым служакой, но уже больше двадцати лет занимал пост Лорда Защитника, а следовательно, приобрел больше опыта в политике, нежели в военном деле. Тарджа провел свои лучшие годы на войне — сначала с хитрианцами, потом с защитниками, теперь вот с кариенцами. А у Дженги меч, наверное, заржавел в ножнах.

На границе по-прежнему стояли шесть тысяч защитников — ровно половина общего их количества — да тысяча хитрианских налетчиков из Кракандара. Стоило Тардже вспомнить о хитрианцах, как в голову ему опять, уж в который раз, пришла мысль: «Куда же запропастился Дамиан Вулфблэйд?»

Никто не видел военлорда без малого месяц — с тех пор, как он сообщил, что собирается поговорить со своим богом. Альмодавар, который мог что-то знать, помалкивал и не проявлял ни малейших признаков беспокойства. И солдаты не роптали. Если господину вздумалось поговорить с богом войны и попросить его благословения, никто не возражал. Они верили, что Зигарнальд поможет им, и рассчитывали на его поддержку.

Подъехав к лагерю, Тарджа машинально взглянул на палатки хитрианцев. Может, Альмодавар что-нибудь узнал наконец? Убеждать Дженгу, что Дамиан не бросил их на произвол судьбы, с каждым днем было все трудней.

Проезжая мимо стана хитрианцев, Тарджа почувствовал, что там что-то происходит, и решил разузнать, в чем дело. В отличие от защитников, налетчики не почитали ранги и чины и уважали человека за воинскую доблесть, а не за знаки отличия. Некоторые из этих воинов встречались с Тарджей на южной границе. И, зная его как храброго воина, не находили ничего странного в союзе своего военлорда с его прежним врагом.

Защитники не были столь лояльны. Они не любили хитрианцев и не скрывали этого. Тарджа даже подозревал, что, демонстрируя по поводу и без повода свою военную выучку, защитники хотели показать хитрианцам, какой должна быть настоящая армия. Кроме того, защитники презирали наемников, а большинство налетчиков Дамиана были именно таковыми. Сам Тарджа относился к ним терпимо. Если бы не мятеж, он и сам, наверное, подался бы в наемники. Однако время шло, а противостояние все усиливалось, и теперь уже частенько приходилось пресекать драки. Поначалу, дабы примирить враждующие стороны, Тарджа и Дамиан решили проводить общие тренировочные бои. Благое начинание не успело стать традицией — один за другим погибли трое солдат, и Дженга приказал отменить совместные занятия. Теперь тренировки проходили отдельно.

Посреди хитрианского лагеря обнаружилась большая шумная толпа налетчиков. Судя по возгласам, кто-то на кого-то делал ставки. Тарджа подъехал поближе и среди общего шума различил страдальческий крик. Спрыгнув с лошади, Тарджа бросил поводья на шею Тени и решительно полез в толпу.

Центром всеобщего внимания оказались двое юношей, окровавленные и израненные. Судя по их виду, драка шла уже давно. Старший из бойцов — белокурый мускулистый хитрианец лет шестнадцати — был учеником кузнеца. Тарджа видел его пару раз. Младший, невысокий пацан лет десяти-одиннадцати, — кариенец. Несмотря на разницу в росте и комплекции, он отчаянно

защищался. Его веснушчатое лицо заливала кровь, одежда была порвана, глаза горели ненавистью. Когда Тарджа наконец-то пробрался сквозь толпу, мальчишка уже едва стоял на ногах.

Увидев, как старший в очередной раз бросился на своего противника и ударил его в подбородок, Тарджа болезненно поморщился. Паренек дернул головой и со стоном упал на землю. Ученик кузнеца засмеялся и, тяжело дыша, поставил ногу на поверженного врага. Потом нагнулся, сорвал с шеи мальчишки амулет и поднял его вверх под радостные вопли зрителей. В сумраке тускло блеснули пятиконечная звезда и стрела Всевышнего. «Убей его!» — крикнул кто-то. «Убей! Убей!» — заорала толпа. Ученик кузнеца усмехнулся и вытащил из-за пояса кинжал. Тарджа обвел взглядом хитрианцев и с ужасом понял, что они действительно этого хотят.

— Хватит! — рявкнул он, шагнув в круг. Его красный мундир одиноко алел среди бурых кольчуг хитрианцев.

Толпа умолкла. «Что я делаю?» — мелькнуло в голове у Тарджи, стоявшего посреди оравы налетчиков, жаждавших крови. Все выжидательно смотрели на смельчака. Их молчание было страшнее, чем дикие вопли. Тарджа подошел к оторопевшему ученику кузнеца и вырвал у него кинжал.

— Иди работай, парень, — велел он тоном, не терпящим возражений.

Хитрианец посмотрел на него и отступил от своей жертвы. В толпе послышался недовольный ропот. Наконец вперед вышел какой-то тощий человек, горло которого пересекал страшный шрам от уха до уха. И как ему удалось остаться в живых после такого ранения?

— Ты тут не командуй, защитник, — промолвил он. — Убирайся к своим солдатикам и дай нам разобраться с этим кариенским мерзавцем.

Тарджа почти физически ощутил враждебность, исходящую от хитрианских наемников. Что делать? Защитники далеко, а о Дамиане, который мог бы привести их в чувство, они, поди, и думать забыли. Внезапно его как пронзило: «А ведь они могут меня убить!» Наемники подступили ближе, и Тарджа сделал то, что первым пришло в голову. Он ударил хитрианца локтем в лицо и пнул его по ногам. Хитрианец упал как подкошенный, остальные даже отреагировать не успели. Тарджа наступил сапогом на его изуродованное горло и обвел взглядом налетчиков.

— Ну? — спросил он, стараясь выглядеть грозно. — Кто следующий?

Человек отчаянно извивался под сапогом, судорожно хватая ртом воздух.

— Думаю, они вас поняли, капитан.

Увидев Альмодавара, Тарджа с трудом сдержал вздох облегчения. Хитрианский капитан проревел несколько слов своим людям, и толпа быстро рассосалась. Тарджа убрал ногу. Человек с трудом поднялся и, схватившись за горло, дал стрекача — только пятки засверкали. Альмодавар угрюмо усмехнулся.

— Я не думал, что вы ищете смерти, капитан, — заметил он, покачав головой. — Вам бы следовало знать, что нельзя мешать налетчикам, когда они требуют крови.

— Вашим налетчикам больше делать нечего, как подзадоривать убийцу.

Тарджа опустился перед мальчиком на колени, легонько похлопал его по щекам и, увидев, что его веки дрогнули, вздохнул с облегчением. Альмодавар посмотрел на парнишку и пожал плечами.

— Полегче, капитан. Этот пацан сам напросился. Он хотел умереть за своего Всевышнего.

Тарджа подхватил мальчика под мышки и поставил на ноги, но тот вдруг вырвался. Казалось, он был совсем не рад неожиданному спасению.

— Я не приму помощь безбожника, — сказал он на ломаном хитрианском, с трудом шевеля разбитыми губами.